Последний рубеж

Тем временем все участники вылазки собрались у входа в связной тоннель и теперь дожидались, когда их командир откроет дверь. По тоннелю они планировали добраться до станции «Гостиный Двор». До сих пор этот выход был завален, но в результате последних бомбежек, открылся небольшой проход.

— Что я могу для тебя принести? — внезапно услышала Оксана тихий голос Алексея. Девушка обернулась и увидела его стоящим совсем рядом, немного взволнованного и смущенного, и сама почему-то ощутила неловкость от того, что его забота была ей приятна. Она невольно улыбнулась, глядя в его серьезные зеленые глаза, после чего шепотом произнесла:

— Принеси мне… Цветочек Аленький.

Молодой командир удивленно вскинул брови.

— Я не уверен, что цветы…, - начал было он, но, вдруг усмехнувшись, довольно произнес: — Впрочем, будет сделано!

— Постой, я пошутила, — Оксана весело рассмеялась, но Алексей снова решительно повторил свою фразу, и улыбнувшись на прощание, повел свою группу на поверхность. Впервые в его отряде было так много людей, но, несмотря на оружие, никто не выглядел по-настоящему встревоженным. На протяжении долгого времени на территории Петербурга не было замечено ни одной вражеской единицы. Никто не знал, что сулит подобное затишье, но в душе уже теплилась надежда, что, быть может, «процветающие» наконец насытились.

— Кто бы мог подумать, что я когда-нибудь буду расхаживать по «Гостиному Двору» и брать все, что захочу, — усмехнулся Одноглазый, обратившись к Стасу. — В прежней жизни я был там всего один раз с женой, думал купить ей что-нибудь… Так нет же, после реконструкции цены заоблачными стали, все эти «Шанели» дебильные понаехали… Вообще ничего не купить. Охранники сразу вперились, как будто мы воровать пришли. И еще эти продавщицы, сучки гламурные, так на нас посмотрели, что жена сразу захотела уйти. Они же там все для служения богачам выдрессированы, а эти самые богачи взяли и потравили их, как тараканов… Кстати, а что ты собираешься взять? Мог бы мне сказать, что надо, я бы принес.

— У Кати сегодня день рождения, я сам должен выбрать для нее подарок, — тихо отозвался Стас, однако в его голосе почему-то не слышалось ажиотажа. В последнее время Волошин сделался поразительно отстраненным — мало общался с другими солдатами, хотя и перебрался в казармы. И что еще интереснее, практически не встречался со своей девушкой. Если бы Одноглазый мог знать, что его друг делает на этот подарок последнюю ставку, то вряд ли задавал подобные вопросы.

Тем временем у Эрика Фостера наконец прорезался дар речи. Американец до последнего игнорировал всех желающих узнать, зачем он идет на поверхность, пока ряды любопытных наконец не пополнил сам Лесков. Последние две недели эти двое практически не виделись, что немало настораживало наемника. Не то, чтобы он сильно скучал без столь сомнительной компании, но подобные затишья всегда казались ему чем-то нехорошим. В первую очередь Эрику не нравились провалы в памяти новоиспеченного «босса»: до маразматического старика Дмитрий, конечно, не дотягивал, однако риск, что однажды Лескова заглючит, никто не отменял. И никто не отменял вопроса, что делать в подобных случаях? Срочно завоевывать любовь великого русского народа? Бежать обратно на Калифорнийский полуостров, где остался чудный гангстерский особняк? Или накрываться простыней и медленно ползти на кладбище?

— Меньше всего я ожидал увидеть среди присутствующих вас, — произнес Дмитрий, когда Фостер поравнялся с ним.

— У меня, как и у любого нормального человека, достаточно причин, чтобы зайти в приличный торговый центр, — губы Эрика растянулись в знакомой ухмылке. — Благо, за время нужды и лишений, я составил целый список того, что мне необходимо для морального и физического восстановления.

— Надеюсь, под определением «время нужды и лишений» вы не имеете ввиду свое проживание в Петербурге, — в голосе Лескова послышался легкий сарказм. — Особенно, беря во внимание тот факт, что большую часть своей сознательной жизни вы провели в лабораториях в качестве подопытного грызуна.

— Увы и ах, но речь действительно идет о России, — печально протянул Фостер. — В лаборатории у меня не было представлений о нормальной жизни, зато теперь, после Золотого Континента, мне есть с чем сравнивать.

Если бы вы только знали, Дмитри, как роскошно я жил, вы были бы гораздо снисходительнее, узнав, насколько скромны мои нынешние запросы. Вот скажите мне, что такого особенного в желании набрать парочку книжек для чтения или захватить из продуктового отдела несколько упаковок пабликов?

— Упаковок… «пабликов»? — неуверенно переспросил Лесков, на что Фостер тут же театрально закатил глаза.

— И вы себя еще русским называете… Сразу видно, что всю жизнь питались только устрицами и черной икрой.

— Что за «паблики»?