Последний русич (СИ)

— Вето токмо князь наложить может, — ответил старик, — Тут другое надобно. В двух словах и не объяснишь толком.

— А мы не торопимся, — усмехнулся я, — Ты рассказывай. До утра ещё времени полно.

Глава 24

В окно стучался рассвет. Ну как, стучался — заполошно орал петухами. Тихон давно ушёл. После него ко мне заглянул Храбр, но с ним у нас разговор не сложился. Старец был сильно недоволен моим поступком и, с порога высказав всё, что думает о слишком много возомнившем о себе пришлом, ушёл восвояси.

Невыносимо хотелось прилечь и полежать с закрытыми глазами. Часов десять-двенадцать. Может, за это время всё как-то образуется… Или кто-нибудь тихо проберется в мои покои и перережет мне глотку, чтобы можно было не беспокоиться больше о вот этом вот всём…

— О чем задумался, княжич? — с интересом спросил перебиравший бумаги Прохор, — Опять хитрый план выдумываешь, как супостатов одолеть?

— Можно и так сказать, — устало ответил я, — Что там у нас в итоге получилось?

— Ровный счёт вышел, Алёша, — отозвался Никита. Десятник дремал на лавке у двери, но следить за происходящим это ему не мешало, — Дадут боги, выгорит твоя затея. Ежели все родичи слову своему последуют, то не будет старейшина избран.

— Хорошо, если так, — хмуро ответил я, — У нас тридцать человек ближних родственников и пять кандидатов.

— Тридцать один, — поправил меня воевода, — Твой голос наравне с другими членами рода прозвучать должен будет. Иначе не состоится совет. Предки не признают его.

— Странно, — удивился я, — А если не успел кто-то приехать?

— Для того всех родичей заранее гонцы извещают, — не открывая глаз, пояснил Никита, — Не так часто совет собирается, чтобы не поспели все. Да и не было такого ни разу. Загодя всех зовут.

— За сколько? — неожиданно спросил я. Десятник открыл глаза и внимательно посмотрел на меня. Во взгляде Никиты читалось удивление и тревога.

— За седмицу бывает, — медленно ответил воин, — А то и за две, ежели дальний удел на границе княжества.

— А как тогда они все в городе на тризну собрались? — задал очевидный вопрос я, — Нас же всего три дня не было…

В комнате повисло гнетущее молчание. Каждый раз видеть происки предателя в действиях родичей становилось трудно даже мне. А моим подчиненным, для которых преданность роду была краеугольным камнем мироздания, это было ещё сложнее.

— Сейчас велю узнать, кто гонцов отправлял, — качнулся встать десятник, но я его остановил.

— Сейчас ты концов не найдёшь, — произнёс я, — Одна половина терема без памяти лежит, а вторая друг в друга тыкать начнёт. Нам от этого ни холодно, ни горячо.

— Седмицу назад ворог знал уже о том, что князь в бою падёт, — развернувшись к нам, нахмурился Прохор, — Не можно пакость такую с рук лиходею спускать.

— Можно, не можно… — с завыванием зевнув, отозвался я, — А сейчас мы ничего сделать не можем. Вздремнуть бы часок, а то я уже не соображаю ничего. На сколько сбор совета назначен?

— До полудня соберутся родичи в палатах княжеских, — ответил Никита, — Не все ещё с пира ушли.

Здоровью местного населения можно было только позавидовать. Среди гостей не было ни одного безусого юноши, который мог бы только за счёт резерва своего молодого организма вытащить после крупной ночной попойки полноценный рабочий день.

Среди родичей были только зрелые мужики. И пили они соответствующе. Медовуха лилась рекой, а пропускать тосты в местном обществе было не принято. Причём, я нисколько не сомневался, что на собрании, вместо похмельных рож, я увижу три десятка сосредоточенных родственников, готовых решать судьбу княжества.

Мне бы так. Вроде и не пил ничего, а даже сижу с трудом. Глаза слипаются, и слова подчиненных слышу через раз. Я, титаническим усилием воли, пошире открыл глаза. Для этого пришлось задействовать массу мышц, включая брови и весь лоб.

— Насчёт наших трех голосов решить вопрос ещё нужно, — произнёс я и оба воина скептически посмотрели на мою сонную физиономию, — И не надо на меня так смотреть! У меня день был длинный… И вообще, устал я!

— Все устали, княжич, — неожиданно улыбнулся Прохор, — Прав ты, отдохнуть надо бы. Перед советом решим, как дальше быть.

— Нет! — с силой потерев ладонями лицо, проворчал я, — Решать надо здесь и сейчас. Чтобы потом к этому вопросу уже не возвращаться. Что будет, если вы не проголосуете?

— Каждый родич обязан отдать свой голос, — терпеливо пояснил Никита, — Таков завет предков. Не можно, чтобы не было доверия в роду. Каждый кому-то да верит. Ежели многие верят одному, то он достоин вести за собой всех и стать старейшиной.

— Отлично, — вздохнул я, — Просто прекрасно. А теперь, будь добр, ответь на мой вопрос. Что будет, если вы не проголосуете?

— Так я же ж… — растерянно посмотрел на меня десятник.

— Предки сами сделают выбор, — прогудел Никита, — Прочтут в разуме сомневающегося и помогут ему определиться. Бывало и так, что умом одному верил человек, а душой другому. Если не смог сам определиться, то помогала ему сила родовая.

— Тогда, — поднимаясь с кровати и беря в руки исписанные листы, протянул я, — Ты за этого голосуешь. А ты, Прохор, за этого.