Последний рыцарь (ЛП)

Не кровь, и не отрубленные конечности, и не выпущенные кишки прогнали его с поля боя. Это был огонь. Проклятый адский дикий огонь. Он чувствовал запах дыма и запах горящей плоти. Крики людей и лошадей, бьющихся в агонии, сгоравших заживо.

Ему было знакомо это ощущение. Его плоть горела, его кожа пылала, отваливаясь слоями под рукой его матери, когда та пыталась сменить повязки. Вся штука в том, что все это время он не переставал чувствовать, что горит. Даже после того, как его брат был вынужден отпустить его и позволил убрать лицо от жаровни, он все еще чувствовал, что его плоть была в огне. В огне, который ничто не могло затушить. Ни вода, ни лед, ни мази мейстера. Шли дни, а его лицо горело.

Бес этого не понимал. Он думал, что это очень умно использовать дикий огонь, чтобы сжечь людей, животных и корабли. «Возможно, это было умно, − неохотно признавал Сандор, − но это не делало агонию горевших заживо слабее. И это не могло стереть его воспоминаний.»

Он оставался на поле боя так долго, как только мог. Он слышал крики и видел, как его люди горели, но не находил в этом смысла. А потом проклятый Бес попытался устыдить его, и сам повел людей, когда Сандор отказался тащить их в этот ад.

Проклятый ублюдок чуть было не лишился жизни и потерял половину носа. «И поделом ему», − думал Сандор, глядя на карлика через весь Малый зал.

Он выпил несколько штофов вина по окончании битвы. Он пил, пока не отупел настолько, чтобы прийти в комнату к своей пташке. Ее не было там, и он отключился на ее кровати. Наконец несколько часов спустя она пробралась обратно в свою клетку.

Он был пьян достаточно, чтобы попросить ее уйти с ним, но, конечно же, она отказалась. Какого еще ответа он ожидал от нее? В конце концов, она была просто глупая пташка, повторявшая все глупые словечки, которые ее научили говорить. Ее голова была наполнена глупыми песенками про глупых рыцаришек, и принцесс, и замки.

В итоге он оставил ее. И он намерен был покинуть Королевскую Гавань. Но он не смог. Что-то удерживало его здесь, несмотря на то, что он знал, каким глупым было это решение.

«Седьмое Пекло, где бы он был, если бы все-таки ушел?» − спросил он себя. Он был воином. Не проклятым рыцарем, а воином. Битва была тем, для чего он создан, и в этом он был чертовски хорош! Поэтому он вернулся на поле боя. Он организовал остатки людей, как мог. К тому времени Бес был ранен; Джоффри был отозван в септу, чтобы прятаться там за юбкой своей матери. Люди были в замешательстве, но большинство из них еще не слышали, что он покинул бой раньше, и поэтому сохраняли к нему некоторое уважение. Они встали строем и слушали его приказы. Он знал, что все бесполезно, что битва проиграна. Но он сделал все, что от него зависело. Не потому что хотел восстановить свою честь, как многие начали говорить после. И не для того, чтобы доказать свою верность трону, как предполагали другие. Нет, он сделал это, потому что не умел больше ничего, кроме как сражаться. Он жил мечом на протяжении стольких лет, что не знал лучшего способа покинуть этот мир, кроме как с ним в руке.

Однако он не погиб. Вместо этого Тайвин Ланнистер вместе с Тиреллами разбил войска Станниса Баратеона и обратил их в бегство. Почему-то они победили. И он остался, чтобы ответить за свое дезертирство.

Королева Серсея ясно дала понять, что он никогда не вернется в Королевскую Гвардию, что было наименьшим из того, чего он ожидал. Киван Ланнистер хотел отрубить ему голову, и это было именно тем, чего он ожидал. Тайвин Ланнистер признал, что он должен заплатить за дезертирство, но не своей жизнью. Ланнистеры в долгу перед домом Клиганов за их верную службу, а Ланнистеры всегда платят долги. И до этого момента его служение их семье было безупречным. В конечном счете право решать выпало молодому королю. Джоффри, казалось, позабавило то, что Сандор открыто выступил против Беса. И отвращение, которое Джоффри испытывал к своему дяде Тириону, ни для кого не было секретом. Джоффри произвел бы в рыцари и свинью, если бы она насрала на сапоги Тириона.

Сандор ожидал, что его отправят на Стену. Это было единственное решение, которое он видел в этой ситуации и при котором ему могли оставить жизнь. Но затем его брат погиб. Мысль об этом приводила его в ярость. Не потому что его заботила судьба Грегора, а потому что какая-то проклятая стая волков лишила его удовольствия перерезать глотку брата самостоятельно. Он жил ради этого, он мечтал об этом, он представлял, с какой радостью сделал бы это. Хотя нет, для начала он швырнул бы Грегора в огонь. Он вернул бы ему сторицей те пытки, которым тот подверг его в детстве. Он опалил бы ублюдка, а затем убил.

Но шанс сделать это навсегда упущен. Его отняла у него огромная волчица с желтыми глазами. Вместо этого Грегор умер, не оставив после себя наследников. Не удивительно, ведь он умудрился убить всех своих жен прежде, чем те успели даровать ему детей. И теперь все титулы и земли, которыми Ланнистеры наградили дом Клиганов, достались Сандору.