Последний сад Англии

— Что ж, можешь быть счастлива, узнав, что бабуля на своих зарисовках проставляла даты, — он открыл обложку одного из альбомов, — Вот, как здесь, в правом нижнем углу.

— Очень полезно.

— Там несколько набросков лиц и рук разных людей. Думаю, некоторые из них — это пациенты, которых отправили сюда лечиться после ранений. А вот этот набросок выглядит, словно бабуля перерисовала какие-то фотографии с пейзажами — этот самолет вполне могла быть заснят на взлетном поле, оно было тут, неподалеку. Но больше всего в этих альбомах рисунков сада, — сказал он, слегка подбрасывая свернутый многократно лист так, чтобы он полностью развернулся — то, что было на нем изображено, должно быть, это была большая луговина, вся распаханная и засаженная ровными рядами овощей.

— Часть сада была реквизирована под сельхозугодья. Я видела фотоснимки этого, — сказала она, водя пальцем по бумаге как раз под первым рядом этих посадок, нарисованных простым графитным карандашом.

— Винить за это надо было моего деда, боюсь, хотя папа всегда говорил, что дедушка в 50-х помогал засеивать эту луговину вновь травой.

— Мы сейчас восстанавливаем зеркальный пруд, который был когда-то прямо вот тут, — сказала она, постукивая заскорузлым ногтем по рисунку.

— Если вы посмотрите альбом дальше, то там много зарисовок частей растений, — сказал он.

Эмма листала рисунки и видела на их бархатно-вельветовой бумаге серые изображения шалфея, раскидистых деревьев лещины, элегантой лаванду, склоненного меконопсиса, похожих на облака гортензий.

— Твоя бабушка была очень талантлива, — сказала она.

Они досмотрели этот альбом почти до конца, Генри перевернул очередную страницу, и тут у Эммы перехватило дыхание. Прекрасный сад с плавно изогнутыми кирпичными стенами, высокие деревца кизила, тянущие свои ветви к небу, и пышная палая листва. В центре сада — неглубокий пруд, представляющий собой пологую глиняную чашу, заполненную водой. А над этим карандашным рисунком бабушка Генри написала «Зимний Сад».

— Оказывается, вот как он должен был выглядеть, — выдохнула Эмма.

— В чем дело? — спросил Генри, склоняясь над рисунком.

— До сих пор нам не удалось проникнуть внутрь этого сада. Через ворота в него нам не попасть, поэтому тратим время, прорубая тропу туда сквозь заросли, но нету ни одного детального плана сада. А я боялась повредить что-нибудь невозместимое. Поэтому работы здесь постоянно отодвигаются все ниже и ниже в нашем перечне дел по восстановлению садов Хайбери.

— Рисунок-то этот поможет? — спросил он.

Она кивнула: — Теперь я знаю, как зимний сад выглядел, когда достиг зрелости.

Сад, что на рисунке, не в точности тот самый сад, который посадила Винсента — вообще, у садовников ничто и никогда не получается именно так, как они намеревались, потому что некоторые растения гибнут, некоторые приживаются. Но, по крайней мере, данный рисунок задает нам четкое направление, куда двигаться.

Генри сел прямо:

— Хорошо. Рад, что рисунок пригодился.

Эмма изучающе разглядывала эту страницу. Ей бы так хотелось стоять там, в середине Зимнего сада, наполненная водой неглубокая чаша пруда перед ней, и чтобы привести там все вновь в порядок.

Она даже помотала головой, возвращаясь в реальность:

— Много еще страниц еще в этом альбоме?

— Только эта, — он со своего стула дотянулся и перелистнул скетчбук на последнюю станицу. На была всего одна зарисовка — двое мальчиков сидят на фоне кустов, головы склонены, на лоб одного из детей падает длинная до бровей челка, он смотрит, как другой катает игрушечный грузовик.

— Этот детальный скетч чудесен, — сказала она, восхищаясь тем, как эти прерывистые карандашные линии складываются в настолько уверенный рисунок.

— Мне всегда хотелось узнать, кто эти мальчики.

— Я бы сказала, что это дед Сидни и один из его товарищей по играм. Когда я в следующий раз буду в особняке, могу спросить Сидни. Вероятно, у нее есть какие-нибудь фотографии, — сказала Эмма.

— Ты можешь взять альбомы и держать их у себя столько, сколько тебе нужно. Я сэкономлю твое время, — предложил Генри.

— Я ценю то, что ты мне их доверяешь.

Тут плейлист переключился, одна песня сменила другую, и погрузившийся в вечернюю темноту дворик— патио заполнил голос отис Реддингс.

— Я счастлив помочь, но предупреждаю, мой интерес ко всей этой истории сильно очень подогрет, — сказал он.

Она, после непродолжительной заминки, ответила: — Знаешь, если уж у тебя приключится нестерпимая потребность поглядеть зарисовки, ты можешь заглянуть на огонек.

— Берегись, я ведь могу и не устоять перед приглашением женщины, у которой такой хороший музыкальный вкус, — он кивком указал на портативный

— Есть один такой парень, ходит тут такой, в этих вот рубахах c логотипами разных музыкальных групп. Это из-за него я начала слушать всю эту музыку, которую раньше обычно и слушать не стала бы. Тут какая-то сила внушения, гипноз, не иначе.

— Надеюсь, он не сильно достает тебя? — спросил Генри.

— Нет, — ответила Эмма, — он вовсе мне не мешает.

— Хорошо, — проговорил он, вставая, — ну, пора мне сваливать c твоей дороги.