Последний сад Англии

Больше так продолжаться не могло. Она сказала Коллину «да», согласившись быть его девушкой, лишь оттого, что не знала, как ответить ему «нет». Ей никогда не было достаточно одной лишь переписки с ним. А теперь, когда ее мир расширился, она стала совсем другой, совсем не той девушкой, которой он позвонил, прежде чем его, вместе с остальными новобранцами, погрузили на корабли, чтобы отправить на войну. Теперь одних лишь его писем было мало.

Когда они подошли к парадной двери Хайбери Хаус, Петунья крепко стиснула руку Бэт:

— Ты волнуешься, что сейчас увидишь своего капитана?

— Да, я волнуюсь, — ответила она и в ослепительном сиянии нынешнего счастья оставшееся в прошлом чувство вины совершенно померкло.

— Тогда бежим скорей, отыщем его!

Лестничная площадка уже вся была запружена мужчинами, женщинами, кто в военной форме, кто в гражданской одежде, — перемешались все. Танцы должны были начаться в шесть. Так было решено поступить для того, чтобы не нарушить приказ закрывать по вечерам все окна светомаскировочными шторами, а воспользоваться тем, что сейчас, в конце весны, дни стали длиннее и темнело гораздо позже. Никто из собравшихся даже не задумался о том, что в мирное время для начала танцевальной вечерники шесть вечера показалось бы им немыслимо рано. Ведь все они намеревались выжать из сегодняшнего вечера столько радости, сколько возможно.

Под звуки «I’ll Be Seeing You» Бэт словно бы проплыла через ярко освещенную лестничную площадку к широко распахнутым французским дверям, ведшим на веранду. Сестра Уортон собрала у подруг их билетики, они мигом скинули свои польтушки и протянули их Дороти, служанке, которая выглядела так, как если бы тоже была полна отчаянной готовности к тому, что ее тоже обязательно кто-нибудь да пригласит танцевать.

Борясь со своими мелочными страхами, Бэт шарила взглядом по переполненной танцплощадке, выискивая Грэма. Что если он внезапно заболел? Или, быть может, его выписали раньше, несли он думал, а он не смог ни словечка ей об этом послать? Или может он переменился к ней?

— Вот ты где.

Она развернулась на каблуках вокруг себя и улыбнулась облегченно. Это был он, стоял себе, такой высокий, в своей парадной форме, держа в правой руке несколько веточек орхидей.

— Ты такая красивая, — сказал он, наклоняясь. Чтобы поцеловать ее в щеку.

Она притиснула руку к груди, до сих пор не в силах привыкнуть к тому, что грудь ее так сильно трепещет, каждый раз, когда он придвигается так близко:

— Спасибо.

Он протянул цветы:

— Для тебя.

— Они прекрасные, — сказала она, нюхая их. Булавка удерживала ленточку, которой были обернуты стебли — корсаж! Этот мужчина умудрился раздобыть для нее посреди провинциального Уорикшира в разгар войны настоящий цветочный корсаж.

— Спасибо, — пробормотала она, прикалывая корсаж на свое платье цвета неви.

— Танцевать будем? — спросил он, жестом указывая на танцплощадку.

Тогда только она заметила, что он больше не держит руку на перевязи:

— Твоя рука! Повязка…

— Доктор передумал насчет операции. Как раз сегодня утром он сказал мне, что я могу снять перевязь. Еще с воскресенья меня предупредили и талдычили на каждом шагу, чтобы я не натруждал эту руку. Но никакой доктор не в силах отговорить меня от того, чтобы я провел в танце хорошенькую девушку кругом по всему танцполу, ровно столько, сколько звучит медленная песня.

— Тогда мы этим танцем и отпразднуем это событие, — сказала она, беря его руку. Они протиснулись в толпу, где были и летчики Королевских ВВС, и армейские офицеры, и женщины-добровольцы из Вспомогательных частей ВВС, и лэнд-герлз, и госпитальные медсестры, и врачи. Когда они отыскали на танцплощадке незанятый пятачок, то Грэми обнял Бэт рукой за талию и притянул к себе:

— Вот так, — сказал он.

— Где ты нашел орхидеи? — спросила она.

— Есть у меня кой-какие собственные способы, — ответил он, сверкнув глазами. Когда она рассмеялась, он добавил:

— Хайбери Хаус не единственный особняк в округе. Случилось мне столкнуться с Лордом Уолфордом из поместья Брэмбридж Манор, он выгуливает своих псов время от времени. Его дом был реквизирован под школу, но он отказался покидать его, поскольку у него там ценная коллекция призовых орхидей. Когда я объяснил ситуацию, он срезал для меня несколько.

— Он отдал тебе свои призовые орхидеи? — переспросила она.

Нахмурившись, он поглядел на нее сверху вниз:

— Я сказал ему, что сегодня их будет носить самая прекрасная девушка на свете. Где-то совсем в глубине души Лорд Уолфорд оказался чуток старомодным романтиком.

Он прижал ее еще теснее к себе, и оказалось таким естественным, что ее голова словно сама собою склонилась ему на плечо.

— Тебе так не больно, да ведь? — спросила она, заглядявая ему в глаза.

— Не больно, — ответил он.

— Хорошо, — прошептала она, уткнувшись в теплое шерстяное сукно его форменного кителя.