Последний самурай

Борьба между Сайго и Окубо на этом уровне представляла собой конфликт между двумя диаметрально противоположными пониманиями политики. Окубо был человеком целиком и полностью прагматичным, и он понимал правительство как арену для осторожного расчета. В ходе его путешествия по миру наиболее сильное впечатление на Окубо произвел Бисмарк. Как он написал Сайго в марте 1873 года, казалось, нет ничего такого, что превышало бы способности Бисмарка. Окубо давно представлял рациональное течение в японской политике, и его взгляды окончательно выкристаллизовались после путешествия по Европе. В своей октябрьской статье, посвященной корейскому кризису, Окубо открыто признавал, что действия Кореи являются оскорбительными, но в то же время он настаивал на том, чтобы императорский совет рассмотрел этот вопрос хладнокровно и рационально. Если политика нам невыгодна, то от нее следует отказаться, «даже если это повлечет за собой стыд и даже если мы должны пережить этот стыд». Применяя эту логику к Корее, Окубо приходит к выводу, что, хотя корейцы и в самом деле запятнали японскую честь, совет еще не решил, будет ли война соответствовать интересам государства. По мнению Окубо, война станет для Японии катастрофой. Она раздует и без того огромный бюджетный дефицит, подорвет проведение внутренних реформ, нанесет ущерб экономике, отсрочит пересмотр договоров с Англией и Францией. Геополитически Япония не могла себе позволить войну с Кореей ввиду существования более серьезной угрозы со стороны России. Окубо не выступал против войны с Кореей. Он просто утверждал с прагматических позиций, что Японии следует решить важные внутренние и внешние проблемы, прежде чем начинать войну с Кореей.

По мнению Окубо, подход Сайго к дипломатии был опасным и иррациональным. Со стороны Сайго было «опрометчиво» отправляться в Корею, не взвесив предварительно все плюсы и минусы войны. Однако для Сайго логика Окубо была такой же порочной. Невозможно защищать интересы императорского дома, не принимая во внимание фундаментальные принципы справедливости и чести. Недвусмысленное заявление Окубо о том, что Япония должна «пережить стыд», чтобы избежать бюджетного дефицита, по мнению Сайго, не заслуживало даже презрения. Сайго назвал его «самым большим трусом в Сацума». Заместитель министра юстиции Сасаки Такаюки, наблюдая за этим конфликтом, симпатизировал Сайго, но в то же время он был возмущен его тактикой. Сайго, считал Сасаки, хотел восстановить воинскую честь Японии, но в то же время игнорировал интересы японской политики ради удовлетворения своих личных целей.

Этот конфликт из-за Кореи высветил основную политическую проблему: как члены миссии, которые отсутствовали почти на целый год дольше ожидаемого срока, могли быть заново введены в состав правительства? Кто должен пожертвовать своей властью, чтобы освободить место для члена посольства? К октябрю в эту борьбу включились почти все главные фигуры в правительстве. Ивакура поддерживал Окубо, разделяя его мнение о том, что план Сайго является опасным и опрометчивым. Кидо возражал против миссии Сайго, но он все еще был сердит на Окубо и раздумывал о том, чтобы уйти из политики. Несмотря на свой пост императорского советника, он оказал Окубо лишь косвенную поддержку. Соэдзима, который стал членом императорского совета 13 октября, поддерживал Сайго. Соэдзима вернулся из Пекина в конце июля, заручившись тем, что он сам расценивал как обещание Китая не вмешиваться в отношения Японии с Кореей и Тайванем. Это была огромная победа, и поддержка Соэдзима значительно укрепила позицию Сайго. Это, Итагаки и Оки с самого начала были всецело на его стороне.