Последний самурай

— Догадливый, — похвалил его Сорокин. — Совершенно верно, «Набуки фильм». Развозил товар по точкам — пленки там, реактивы, аппараты всякие… Они — в смысле, «Набуки» — у нас тогда только начинали раскручиваться. Ну ты знаешь, как это бывает: чтобы получить прибыль, надо поначалу хорошенько выложиться. Заниженные цены на услуги, завышенные зарплаты персоналу… Словом, после лейтенантских копеек — целое состояние. Водка, девки, кореша по всей Москве… Женился, можно сказать, по пьяному делу, черт знает на ком, а она возьми и спутайся с его приятелем. Встречались эти голубки у приятеля на даче, и вот в одну прекрасную ночь дача сгорела дотла. На пепелище нашли два трупа — сам понимаешь чьи. Обгорели оба порядочно, но все-таки не до костей, так что экспертизу провести удалось. Оказалось, что смерть наступила в результате удушения и перелома гортани. Предположительно стальной проволокой или чем-то в этом роде. Почерк, само собой, один и тот же. А Мельник накануне как раз узнал, что у него рога, как у оленя, и до двух часов ночи гонял свою супругу по всему подъезду. Орал, грозился убить… В общем, соседям пришлось милицию вызвать. История вроде ясная, но, когда начали этого Мельника раскручивать, оказалось, что у него железное алиби. Три человека заявили, что в ту ночь Мельник вместе с ними сидел в кабаке и никуда не отлучался. Персонал ресторана этого не подтвердил, но и не опроверг — мало ли, кто там у них пьянствует от заката до рассвета. Алиби это было шито белыми нитками, но свидетели стояли насмерть, и Мельника пришлось отпустить. Вот такая петрушка, Забродов.

— Все совпадает, — сказал Иларион. — И «Набуки фильм», и удавка… Готовый клиент для СИЗО, бери и сажай.

— Угу, — кивнул Сорокин, — мне тоже так показалось. Я, как только узнал, что тот парень, который Мещерякова подстрелил, работал в «Набуки», сразу же вспомнил про Мельника.

— И что?..

— Да ничего. Мельник в это время был на работе. Конечно, его работа предполагает перемещения по всему городу, но киллер был задушен довольно далеко от обычного маршрута Мельника, а в свое расписание наш экспедитор в тот день уложился. И это, между прочим, несмотря на пробки. Теоретически, конечно, он мог это сделать, но вот доказать мы ничего не сможем.

Иларион сходил на кухню и, вернувшись, поставил перед полковником бутылку, в которой оставалось еще немного коньяку.

— Получай, — сказал он. — Заслужил. Пей, напивайся.

— А ты? — с подозрением спросил Сорокин.

— А я — пас. Я за рулем, и вообще… Короче, ты пей, а я погляжу. Только недолго, я тороплюсь.

— Да пошел ты, — обиделся Сорокин. — Что я тебе, алкоголик? Или стукач конченый, который за рюмку работает?

— Так уж и за рюмку, — ухмыльнулся Иларион. — Тут с полстакана будет, а может, и больше.

— Папку я заберу, — сухо сказал Сорокин, вставая. — Я ее должен вернуть на место до начала рабочего дня.

— Посмотрите на этого человека, — сказал Иларион, обращаясь к невидимой аудитории. — Полюбуйтесь на него! Не так давно он обзывал меня психом. Вглядитесь в его лицо и скажите: кто из нас псих?

Говоря это, он достал из нижнего ящика стола две коньячные рюмки и поставил их рядом с бутылкой. Сорокин сел, все еще немного хмурясь.

— Кто, кто… — проворчал он. — Конечно ты! Самый настоящий психованный псих. Знаешь, я уже жалею, что пошел у тебя на поводу и навел тебя на этого Мельника. А вдруг он действительно не виноват? Вдруг его подставляют? И вообще, это может оказаться дурацким совпадением… Словом, если бы не Мещеряков, ничего бы ты от меня не узнал.

— Если бы не Мещеряков, я бы ничего и не пытался узнать, — резонно возразил Забродов, разливая по рюмкам коньяк. — Да не волнуйся ты так, полковник! Я же не маньяк. Думаешь, охота мне руки марать? Тем более по ошибке.

— Вот-вот, — сказал Сорокин, осторожно нюхая рюмку и удовлетворенно кивая. — По ошибке. Ошибки, знаешь ли, и в суде бывают, так что ты полегче все-таки…

— Тебе лучше меня известно, что такое судебные ошибки и откуда они берутся, — ответил Забродов. — Следствие, которому нужно поскорее спихнуть дело в суд, дурак-адвокат, равнодушный и некомпетентный судья — вот тебе и судебная ошибка. А я не буду торопиться. Я его, родимого, обо всем подробненько расспрошу…

Они выпили и закусили лимоном, который как-то незаметно оказался на столе.

— Значит, ты расспросишь, — невнятно проговорил Сорокин, старательно пережевывая лимон. — А он, значит, возьмет и все расскажет. Сам. По собственной, значит, инициативе. Ну-ну.

— Ну не сам, конечно, — согласился Иларион. — Я его очень попрошу. Ты знаешь, я умею быть убедительным.

— Увы, — вздохнул полковник Сорокин, — знаю. Хотел бы я этого не знать…

Глава 8