Последний самурай

Память Такито тут же добросовестно выдала информацию. Адачи — моя фамилия. «Кун» — что-то типа дружеского обращения. Да ясно, ясно! Не идиот. Вот только совершенно не понятно, почему этот японец, не являясь моим начальником, в приказном тоне требует с меня какой-то дурацкий отчет. А то, что молодой азиат точно не начальник, я знал, опять же, благодаря настоящему Такито. Вернее, благодаря его воспоминаниям. Зовут хамоватого парня Исаму Гото и он, судя по всему, является моим другом. Друг… Ну не знаю. Видимо, у меня немного иные представления о дружбе. Насколько я понял, Исаму все это время просто-напросто пользовался товарищем, с которым когда-то учился в одной школе. Затем он же подтянул бывшего одноклассника сюда, в компанию. Ясное дело, Гото это было выгодно. Сам он — бестолочь и дурак. А Такито отлично соображает головой. Какая уж тут дружба?

Но самое интересное, мой предшественник этого не понимал. Он искренне верил, что Исаму — его друг. Говорю же, самый настоящий лох. Как он вообще дотянул до своих двадцати трех и не помер раньше? Отказать не может, помогает всем подряд, тащит груз ответственности за чёртову уйму людей. Просто Тимуровец какой-то азиатского разлива.

Исаму настолько привык ставить себя выше Такито, что моего поганого настроения вообще не заметил. При этом сам он выглядел отвратительно бодро и весело, что раздражало неимоверно. Вернее, плюсовало к уже существующему раздражению дополнительных сто балов.

— Слушай, ты сегодня очень странный. Знаешь об этом? Может, не до конца выздоровел? А? Так ты лучше иди домой, чтоб не заразить остальных. Но отчет мой закончи сначала. Я и так ждал целую неделю, пока ты соизволишь явиться, — продолжал сыпать претензиями Исаму.

Попутно он постоянно вертел головой то налево, то направо, дабы улыбнуться или подмигнуть какой-нибудь особе. Любой. Каждой, кто появится в поле его зрения. Местный ловелас, похоже. Я слушал все его высказывания молча. Потому что мое настроение, к примеру, в отличие от настроения этого навязчивого прилипалы, находилось в прямо противоположной плоскости. Ни бодрости, ни веселья я не ощущал. Меня до ужаса бесило непонимание происходящего.

Имелось очень сильное желание взять «клаву» и долго бить ею об стол. Пока она в дребезги не разлетится. Или расхреначить чертов монитор на мелкие кусочки. Но нельзя. Во-первых, они все тут вежливые, культурные, аж зубы сводит, честное слово. Кланяются через каждый шаг, будто издеваются. Мне, человеку выросшему в других реалиях, столь чрезмерная вежливость кажется подозрительной. Во-вторых, нужно не забывать, Такито работал в компании почти год, и за это время коллеги наблюдали исключительно тихого, незаметного, до тошноты послушного парня. Если я сейчас начну вести себя, как мне хочется, боюсь, подобные перемены точно вызовут подозрение. А цель моя на данный момент — совсем иная.

— Адачи-кун! — не унимался Исаму, по-прежнему «висевший» на перегородке. Он даже руками за нее ухватился для удобства, — дождусь сегодня от тебя ответа?

Черт… Могу взорваться. Надо срочно успокоиться. Я мысленно представил, как прямо передо мной бежит, сверкая на солнце, ручей. Этот звук успокаивает меня… Успокаивает… Водичка журчит… Я спокоен…

— Такито! Ты слышишь? Хватит строить из себя глухого. Что за шуточки, в конце концов?! — оглянувшись по сторонам и убедившись, что нас особо никто не слушает, зашипел Исаму.

Он специально перешёл на более близкое обращение, намекая, тем самым, что вообще ни разу не чужой мне человек, что его проблемы я должен принимать близко к сердцу.

— Такито!

Водичка… Водичка жур… Сука! Не успокаиваюсь ни черта! Ничего не помогает. До ста я уже считал. Еще до появления Исаму, когда трижды прочёл очередную статью. Через нос туда-сюда дышал. Через рот, на всякий случай, тоже. Раздражение только растет. Мало того, не получается разобраться с информацией, которая выскакивает на экране, так еще таскаются всякие идиоты со своими отчетами, отвлекают. И без того очень сильно нервничаю.

— Такито, я ведь обидеться могу. И все. Ты слышишь? Все! Больше никакой дружбы не будет.

— Что. Тебе. Надо, — наконец, не выдержал я.

Говорил с ним так, чтоб он понял, я вообще не расположен к беседам, в которых меня достают тупыми претензиями. Выделил интонацией каждое слово. Каждое. Произносил их четко, резко. Будто этими словами долбил настырному японцу прямо по темечку. Может, он поймет намёк? Готу из-за моего тона, конечно, слегка прибалдел. Ничего подобного от Такито он никогда не слышал. У него даже лицо заметно вытянулось, утратив недавнюю жизнерадостность. Исаму молчал, глядя на меня с обидой и разочарованием. Мол, как же ты мог, друг мой верный? Растоптал нашу дружбу своей грубостью! Думаю, он бы все-таки в итоге что-нибудь сказал. Уверен в его упрямом скудоумии.