Последний секрет Парацельса

– Благослови Господь этого человека и его тягу к перестраховке. Только благодаря ему у нас есть хоть какая-то ниточка. К сожалению, сам Багдасарян все еще в состоянии искусственной комы в Поленовском институте, хотя у него довольно большие шансы на выздоровление. Дело в том, что вчера вечером Карпухину, который забрал дело о нападении на патологоанатома себе, так как связал его с нашим делом, позвонила жена Багдасаряна. Разбирая вещи мужа, которые не заинтересовали нападавшего, она обнаружила мобильный телефон. Если помните, у патолога забрали борсетку с ключами, деньгами и документами, но мобильник был у него во внутреннем кармане пиджака. Телефон имеет функцию встроенного диктофона с памятью, рассчитанной на три часа беспрерывной записи. Зная о привычке мужа записывать все свои действия, она прослушала память телефона и обнаружила кое-что интересное.

Мы все, включая Леонида, от обычной апатии которого не осталось и следа, заметно напряглись в ожидании продолжения.

– Багдасарян действительно успел провести вскрытие тела Полетаева, но ему не хватило времени, чтобы отправить образцы в лабораторию. И все же в записи есть нечто, что определенно связывает Ракитина и Полетаева: состояние их внутренних органов не соответствовало возрасту жертв. Более подробный отчет Багдасарян, скорее всего, написал от руки на бумаге, но он исчез вместе с телом, иначе мы имели бы гораздо больше материалов для исследования.

В кабинете снова повисло молчание.

– Ну и что? – решился прервать его Никита. – Это же ничего не объясняет, а только еще больше запутывает!

Лицкявичус обвел нас немигающим взглядом. Мне вспомнился киплинговский змей Каа: сейчас, как мне показалось, глава ОМР удивительно на него походил.

– Мои слова прозвучат дико, – сказал он, наконец, – но нужно произнести их вслух хотя бы для того, чтобы это осознать: кажется, мы имеем дело с каким-то экспериментом по… некосметическому омоложению.

Потрясенное молчание, которым мы встретили заявление главы ОМР, подтвердило его предположение: это прозвучало совершенно дико и неправдоподобно! Не дав никому из нас возможности возразить, Лицкявичус быстро продолжил:

– Это еще предстоит проверить, разумеется, да и Кобзев предоставил пока еще неполную информацию. Тем не менее надо двигаться в этом направлении…

– Постойте-постойте! – прервала я главу ОМР, вновь обретя голос. – Вы хотите сказать, что кто-то пользуется положением бомжей, незащищенных слоев населения, чтобы ставить эксперименты на людях?

– Именно так.

– Но… разве научно-исследовательские учреждения не обязаны получить соответствующие разрешения на проведение подобных исследований? Ведь это не так просто, так как требуется доказать безопасность опыта, верно? Кроме того, насколько я знаю, к такого рода деятельности обычно привлекаются добровольцы из числа военных или студентов, а никак не лица без определенного места жительства! Нужно тщательно отслеживать испытуемых, а как это сделать, если человек целыми днями бродит по городу в поисках пропитания или крыши над головой?

– Вот именно поэтому у меня возникло сомнение в том, что это исследование (если, конечно, мы признаем, что оно действительно имеет место) может проводиться официально. Значит, нужно искать среди частных медицинских учреждений. Бомжи, как вы совершенно правильно отметили, и в самом деле относятся к группе риска. Во-первых, им всегда нужны деньги. Во-вторых, с ними можно не заключать письменный договор, достаточно устного соглашения: разве бомж побежит в суд отстаивать свои права, если эксперимент провалится и он каким-то образом пострадает? Да и кто ему поверит, спрашивается? Более того, у таких людей либо нет родственников, которые могли бы за них вступиться, либо этим родственникам совершенно все равно, что с людьми станется. Значит, в случае чего никто их не хватится и не начнет копать, пытаясь выяснить истину.

Леонид беспокойно зашевелился. Я не впервые видела его в таком состоянии. Патологоанатом словно чувствовал себя не в своей тарелке при упоминании о деклассированных членах общества.

– Вы сказали, нужно искать среди частников, – произнесла я, отведя взгляд от Кадреску. – Вы представляете себе, сколько сейчас развелось негосударственных медицинских и научно-исследовательских учреждений?

– Вполне представляю, – ответил Лицкявичус, помахав у меня перед носом увесистой папкой. – Здесь сведения обо всех, включая научные и псевдонаучные, занимающиеся «медицинской эзотерикой», «медицинской астрологией» и прочей ересью. Что ж, придется проверить все – ничего не поделаешь! По крайней мере, у нас есть за что зацепиться. Агния, у вас ведь завтра свободный день?

И откуда этот человек знает? Да, у меня завтра выходной, и я планировала заняться делами, связанными с предстоящей свадьбой, так как в свете текущих событий могла уделять им время лишь урывками.