Последний секрет Парацельса

Я не говорила Шилову, что уже подписала официальное заявление о приеме на работу, решив, что признаюсь после свадьбы. Зная, как он относится к моей работе с Лицкявичусом, я не хотела его волновать – пока. Поэтому лишь кивнула.

– Надеюсь, ничего опасного? – вздохнул он.

– Что ты, сущая ерунда!

– Ага, ты всегда так говоришь, а потом мы неожиданно встречаемся в больнице, только ты там не работаешь, а лежишь как пациентка!

– Ну, в этот раз не дождешься! – улыбнулась я, игриво взъерошив волосы Олега. – Дело о пропаже трупов не может быть опасным, они же уже свое отбегали!

В двух словах я описала Шилову ситуацию. На протяжении всего моего монолога он не переставал озабоченно хмуриться.

– Знаешь, – проговорил он, когда я закончила, – Армен всегда жаловался, что санитары в отделении здорово поддают, впрочем, как и многие врачи. Сам Армен капли в рот не берет, но даже Самойлов редко бывает трезв. Неудивительно, что кто-то забрал покойника, а они и не заметили, как и когда это произошло. Наверное, нарисовались-таки родственники у этого Полетаева, а? Хотя он утверждал, что нет у него никого… Кому еще, черт подери, мог понадобиться труп бомжа?

– Понятия не имею, – честно ответила я. – Карпухин обещал пробить всех троих по базе и выяснить все подробности. Сейчас этим занимается.

– Кстати, – задумчиво пробормотал Олег, – ты знаешь, возможно, Полетаев и в самом деле сидел в тюрьме!

– Он тебе успел рассказать? – удивилась я.

– Нет, но у него на внутренней стороне запястья я заметил занятную татуировку – что-то похожее на букву «Р». И еще цифра «6».

– Может, с этой буквы начиналось имя его бывшей жены? Или шестой жены? Или любовницы? Или собаки? – предположила я. – Чего тут особенно занятного?

– Да, понимаешь, буква эта, она… готическая, кажется.

– Вряд ли он имел отношение к готам, – отозвалась я.

– Да уж, возраст не тот! – согласился Олег. – Даже странно, вся в завитушках буква… А Полетаев ведь бомжевал, насколько я понимаю, значит, вряд ли ходил в салон.

– Может, в молодости сделал? Не всегда же, в конце концов, он был бездомным и нищим!

– Вряд ли татуировка сделана давно, – возразил Шилов. – Она выглядела вполне свеженькой. Значит, скорее всего, тюремная, и сидел он недавно.

– Что ж, возможно, ты и прав. Обязательно расскажу об этом Карпухину!

Шилов захлопнул книгу и встал.

– Извини, что со мной в последнее время не очень весело, – сказал он, притягивая меня к себе и целуя в макушку. – Все приготовления к свадьбе свалились на тебя одну.

Свадьба… Черт! Вот уж не думала, что со всеми этими проблемами совершенно забуду о таком важном событии в своей жизни! Как раз сегодня, если не ошибаюсь, мне нужно было подтвердить бронь на банкетный зал и внести залог, но я этого не сделала. И что теперь делать? Может, еще не поздно съездить завтра? Ах нет, завтра ничего не выйдет: Люду же хоронят, потом мне на работу, а потом на дежурство…

– О чем задумалась? – спросил Шилов.

– Да так, ни о чем, – ответила я. Но Олега никогда нельзя было упрекнуть в недостатке чувствительности: он уже понял, что со мной что-то происходит, пусть и с большим опозданием.

– Нет уж, ты расскажи мне, пожалуйста, – потребовал он, приподнимая мое лицо так, что оно оказалось на уровне его глаз. – Какие-то неприятности? Со свадьбой или на работе?

– Ни с тем, ни с другим, – покачала я головой. – Дело в моей подруге. Она умерла.

И я вывалила на Олега информацию о Мамочке, ее сыне и бывшем муже, о предсмертной, если можно так выразиться, записке и о завтрашних похоронах. Шилов слушал меня, вытаращив глаза.

– И ты молчала?! – пробормотал он, как только поток моей речи иссяк.

Я сидела на диване, чувствуя себя надувной куклой, из которой внезапно выкачали весь воздух. Не хотелось шевелиться, не хотелось больше ничего объяснять. Да, вышло так, что о моем несчастье знали все, включая Карпухина и Лицкявичуса, и только самый близкий человек не имел об этом ни малейшего представления!

– Ну почему, почему же ты ничего мне не сказала?

– Потому что у тебя и у самого полно неприятностей из-за Полетаева, – тяжело вздохнула я. – Я хотела рассказать в тот же день, когда узнала о смерти Люды, но оказалось, что у тебя тоже проблемы, и я решила их не смешивать.

– Ты хочешь сказать, что я вел себя как эгоист? – тихо спросил он.

Я не сочла нужным отвечать, и Шилов ответил сам:

– Да, видимо, так оно и было!

– Да брось, – отмахнулась я, – ты же не обязан читать мои мысли.

– Нет, обязан! – возразил Олег, наконец присаживаясь рядом со мной. Ощущение его плеча в непосредственной близости от моего действовало успокаивающе. – Но и ты не должна решать за нас обоих, что мне следует знать, а чего нет: позволь мне определять это самому. Если бы ты все мне рассказала с самого начала, тебе не пришлось бы копить эмоции, не давая им выхода. Мне стало гораздо легче, когда я рассказал тебе о смерти пациента, и тебе, поверь, тоже сразу полегчало бы, если бы ты выложила все начистоту. Я ведь видел, что с тобой что-то происходит, но не стал допытываться – думал, сама все расскажешь, когда будешь готова.