Последний секрет плащаницы

Брат Алехандро резко повернулся к молодому монаху. Он ничего не сказал, но его грозного взгляда было достаточно для того, чтобы юноша оробел.

— Да, я паломник, — подтвердил Жиль, желая снова привлечь к себе внимание брата Алехандро. — Я направляюсь в Сантьяго-де-Компостела, но прежде мне бы хотелось провести несколько дней здесь, чтобы помолиться и обрести умиротворение для моей души.

— Ладно, ладно, все ясно. Можете оставаться, — неохотно согласился брат Алехандро. — Брат Хосе, — сказал он, снова метнув гневный взгляд в сторону молодого монаха, — проводит вас в вашу келью.

Жиль не знал, достаточно ли правдоподобно у него получилось сыграть паломника, но, во всяком случае, как казалось, монахи более или менее ему поверили. Брат Алехандро, не желая больше общаться с пришельцем, повернулся и пошел по направлению к церкви, находившейся во дворе.

— Надеюсь, вы извините брата Алехандро, — сказал Жилю брат Хосе. — Он очень благочестивый человек, но недолюбливает французов. Не спрашивайте меня почему… — Монах вздохнул и тут же добавил: — Ну что ж, давайте я покажу вам вашу келью.

Молодому монаху было на вид около двадцати пяти лет. У него было красивое доброе лицо, обрамленное черными вьющимися волосами, и простодушное выражение его глаз не имело ничего общего с суровым взглядом брата Алехандро. Сняв со стены небольшую лампу, Хосе зажег ее и двинулся вперед.

— В коридоре очень темно, — пояснил он и нырнул в каменный проем.

Боссюэ поспешил за ним, и оба оказались в узком коридоре. По мере того как они удалялись от входа, тьма становилась все более непроглядной. Лампа отбрасывала тусклый желтоватый свет на несколько шагов вперед, позволяя видеть лишь темные плиты пола и большие каменные глыбы, из которых были выстроены стены и сводчатый потолок.

— Это здесь, — сказал брат Хосе, внезапно остановившись и повернувшись лицом к Боссюэ.

Голос его гулко разнесся по всему коридору, несмотря на то что говорил он почти шепотом. Это сделало монаха еще больше похожим на призрака: он был в белых одеждах, и лампа бросала на его лицо подвижные фантастические блики.

Вынув большую связку ключей, висевших на кольце, монах долго перебирал их и наконец торжествующе поднял огромный железный ключ, который, как казалось Жилю, ничем не отличался от всех остальных.

— Ну и ну! — воскликнул он. — И как вы только их различаете?

— Это непросто, — с улыбкой ответил брат Хосе, отпирая дверь кельи, — но со временем начинает получаться. Для меня большая честь то, что аббат доверяет мне ключи от всего монастыря. Ну… — замявшись, добавил он, — почти от всего. Есть такие места, куда можно входить только настоятелю и нескольким старшим братьям.

Услышав это, Боссюэ насторожился.

— Правда? — как можно более спокойным тоном спросил он, стараясь не показывать свою заинтересованность.

— Да, всем остальным категорически запрещено входить туда.

— И брату Алехандро?

— Брату Алехандро?.. — Молодой монах на несколько мгновений замолчал, вероятно, представив, какой нагоняй его ждет, и наконец ответил: — Нет, брат Алехандро везде имеет доступ.

Жиль разволновался еще сильнее. Возможно, неприветливость брата Алехандро была вызвана вовсе не его угрюмым характером, а намного более глубокой причиной: ведь для того, кто охраняет какую-то тайну, любой чужак представляет потенциальную опасность.

— …такая вот комната, — услышал он слова монаха, прервавшие его размышления.

Брат Хосе вошел в келью, и через несколько секунд из нее полился слабый свет. Когда Боссюэ вошел следом, монах зажигал другую свечу, стоявшую на небольшом подсвечнике на выступе в стене.

— Как видите, здесь все очень скромно, — сказал брат Хосе, показывая Жилю келью, — но, как говорит Господь: «Блаженны нищие духом, ибо их есть Царство Небесное».

— Аминь! — улыбнулся Жиль. — Кровать и крыша над головой — это все, что мне нужно. Спасибо вам.

— Ах, чуть не забыл! Вы наверняка голодны? Сейчас уже прошел час ужина, но я могу принести вам что-нибудь поесть с кухни.

— Нет, не стоит, благодарю вас. Я очень устал и хочу только спать.

— Хорошо, в таком случае отдыхайте. Кстати, завтрак у нас ровно в шесть. Я могу прийти разбудить вас, если хотите.

— Да, конечно, еще раз спасибо.

— Тогда до завтра. Спокойной ночи, — сказал монах, прежде чем закрыть за собой толстую деревянную дверь.

Боссюэ остался один. Келья размером примерно три с половиной на два с половиной метра действительно была более чем скромной. У левой стены стояла крепкая сосновая кровать, накрытая старым серым покрывалом, и рядом — маленькая скамейка для молитвы на коленях. Над ней, в противоположной входу стене, находилось окно с изъеденной жуком-точильщиком рамой. Толщина стен была такова, что проем, в котором было установлено окно, имел глубину около метра. В этом углублении лежала книга в черном переплете — несомненно, Библия.