Последний Шаман 2

— Много всего чувствую. Много… Тебе Белый успел рассказать? — посмотрел я на ворона и Лизка кивнула.

— Да. Вкратце. — поджала она губы, готовясь к непростому разговору.

— Фууфх. Хорошо. Тогда скажи мне, если ты знала обо всём, то почему согласилась на моё предложение о раскрытии? Почему не убедила меня в обратном, Лизка? — спросил её с камнем под сердцем и в глаза заглянул.

— О чём именно знала, Семён? — спросила в ответ Елизавета, смотря испуганно и обеспокоенно.

— Вот об этом, — снял я браслет храназа и на оборотной стороне указал на серийный номер и надпись «Комп:NewLand». — И вот об этом. И об этом тоже…

Сидя на кухне, я взглядом находил ультра-девайсы и тыкал в них пальцем и везде, везде, везде было то самое простое и почти бессмысленное слово «NewLand», указывающее на производителя. Буквально всё, в чём имелся какой-никакой, но кристалл, имело на себе эту маркировку, за редким исключением. Елизавета брала каждую вещь, рассматривала и взгляд её полнился непониманием.

— Семён, я не знаю о чём ты и что именно там видел, но моё беспокойство было о другом. Я боялась и не могла рассказать о том, что в службе СКИП для инакомыслящих и озарённых применяют процедуру R-5. Это силовое задержание, заключение и принудительное лечение, сроком от пяти до пятнадцати лет, в зависимости от обстоятельств. — объяснила мне Лизка и в возникшей тишине из рук Яры выпала и разбилась об пол стеклянная тарелка.

— Маменька… — произнесла она ошеломлённо и в голосе её зазвучали нотки радости. — Маменька, ты смогла сказать. У тебя получилось!

— А ведь и правда! — поддержала Белла. — Матушка, попробуй сказать что-нибудь ещё.

Дотронувшись до шеи, Елизавета удивлённо и не до конца веря, посмотрела на меня и я кивнул. В отличие от неё, я прекрасно видел, как её заплечный дух постепенно сливается с телом, при этом теряя не только остатки жгутов, но ещё и часть своей «каменной» структуры. Видимо, то, что я принял за тело сущности, тоже оказалось дополнительным блоком, похожий на цементный раствор. И тут уж сказать нечего, на блокировку СКИПовцы не скупились.

Тем временем, Елизавета снова попробовала.

— В СКИП существует пять степеней ознакомления и будучи на втором ранге мне удалось прознать про пятый. Я косвенно узнала, что существуют способности за гранью разумного понимания и привычных объяснений и в том числе знала про существование тех, кто видит действительную картину мира. О них мне рассказал мой возлюбленный Ариарди Дорн из высшей знати Флайтауна «EMERALDIS» — произнесла она и потрясённо прикрыла ладонь рукой.

Девушки тут же обступили её и начали обнимать, попутно поздравляя, вот только я никак не мог присоединиться к их радости. Всё ещё вертя в руках браслет, я дождался окончания поздравлений и уточнил.

— Хорошо. Ты знала о пунктах длительной реабилитации, где граждан возвращают в общепринятую норму вопреки их воли и желаниям. Но скажи мне, знала ли ты о тех, кому досталось пожизненное заключение?

Обнятая дочками, Елизавета нахмурилась и задумчиво произнесла.

— Да, об этом говорили и вроде таких людей отсылали в специально выделенный под них Флайтаун. Но этим занимались в отделе четвёртого уровня. Я до них не дослужила, а в найденных мною документах об этом не говорилось, — честно она рассказала, заставляя меня скорбно головой покачать. — А что, Семён? Что именно ты узнал?

Четыре пары глаз на меня смотрели с волнительным ожиданием и ещё одна, только эфирная, подглядывала со стороны лестницы. Прогонять Лауру я не стал, рано или поздно все они узнают, так что…

Я надел браслет и вытянул руку.

Она до сих пор дрожала.

И я не имел ни малейшего понятия, с чего начать рассказ девушки Лидии, чья дверь оказалась чертовски похожа на вываренную кость. Собственно, она полностью олицетворяла всё то, что с ней сделали, определив как озарённую в возрасте 16 лет. И если я до этого думал, что судьбы встреченных мною людей оказались тяжелы, то они и в сравнении не шли с тем, что выдалось пережить этой девушке.

В моральном и эмоциональном плане её выварили и высушили, как кость. Забрали все соки, все силы, всю энергию в долгом и изматывающем труде, прерываемым лишь насилием, экспериментами и такими вещами, о которых я и мыслить не хочу. День ото дня, ночь от ночи, со сверхурочными и всё на угоду и во имя нынешнего, ничего не знающего и совершенно не ведающего общества.

Она работала, пока не падала в обморок прямо в общей рабочей зоне. Она трудилась с тяжёлым ошейником, блокирующим силы и разрешающим ими воспользоваться только в строго отведённое время. Она превозмогала побои, унижения и издевательства надсмотрщиков, творящих с ней и такими же, как она, всё, что им только вздумается. Она терпела до последнего и уходила из жизни на пресловутой бойцовой арене с одним лишь желанием — хотя бы ещё раз увидеть звёзды.

И это была её жизнь.

И это была моя жизнь. И тот я… та я… всё же сумела пронести ещё одно желание, за которое я взялся бережно, как за драгоценное сокровище, наполненное тьмой.