Последний Шаман 2

Итого среднее значение аккурат получилось в 53, а это значит одну жизнь я смогу посмотреть целиком и полностью, и даже с запасом. И посему, не теряя ни минуты, я открыл дверь Лидии Ахматовны и зашёл в ослепительный свет. Ведь не зря же я собирался глянуть жизнь человека, заставшего самый расцвет ультра-технологий и эта подходила как никакая другая.

В любом случае лишний опыт далеко не лишний и ничего плохого не будет.

И я не знал, как же сильно я ошибался…

Глава 18 «С Сединой на душе»

«В бесконечности пространства, знаний, просто обосра…»

Ох Белый, порой не просто, совсем не просто…

— ГРЁБ*ННОЕ ДЕР*МО! ГРЁБ*ННОЕ ДЕР*МО! ДЕР*МО! ЧТОБ ВАС!!! — это первое, что сорвалось с моих уст, когда я вывалился из регрессии. Сам себя с трудом слыша, я бранился грязно, бранился громко и долго и на то имелся огромный повод. — О что за кошмар⁈ Что за дерьмовый кошмар втудыть вашу налево-то!!!

Ничего перед собой не видя, я задел ногой чайный столик и он отлетел в сторону. В неистовстве дошагав до стенки под лестницей, я сполз по ней и сжался в комок, закрыв голову руками.

Начал плакать не стесняясь, горько и зло.

— Маменька! Маменька очнись! Семёну плохо!

— Ада, Рая, быстрее, воды принесите.

— Матушка, подъём, скорее.

— Семён? С вами всё в порядке? Пожалуйста, успокойтесь, Семён.

До слуха доносились девичьи голоса и отчетливее всех звучал ласковый голос Беллы. Она не побоялась подойти ко мне вплотную и хотела успокаивающе прикоснуться, но прошедшая по моему телу дрожь не дала этого сделать. Я выставил ладонь в останавливающим жесте. Не сейчас! Только не сейчас! Никаких прикосновений!

Без слов меня поняв, Белла отстранилась и в общей суматохе я услышал голос Елизаветы.

— Так. Что случилось? Сколько мы спали? Семён⁈

Сквозь льющиеся слёзы, сцепленные пальцы и подтянутые к груди колени, я наблюдал, как подруга детства встаёт с кресла и решительно ко мне подходит. Вот только стоило ей увидеть, как тело моё рефлекторно сжимается, она остановилась и присела в двух метрах от меня. Я бы и хотел ей что-то толковое ответить, по нормальному себя повести, но в данный момент совершенно не мог этого сделать. Физически не мог. Не после пережитого…

Подбежавший к ней Белый ворон крыльями замахал, внимание привлекая и поведал.

— Кар-Киаар-рар! Киор-кор! Кер-рер! «Ходил в тяжёлую регрессию! Трогать не надо! Нужно успокоить!» — слова его складывались в письмена и, о чудо, Елизавета их теперь тоже видела.

— Тааак. Хорошо. Мари, Белла, побудьте с Семёном. Только рядышком, без контактов. Семён, посиди тут, я сейчас вернусь. А ты, со мной. Рассказывай всё, что у вас случилось. Где он был? Что видел? — велела она Белому и стремительно пошла на кухню.

Оставшиеся девушки сели в зоне видимости и принялись словами спокойными укутывать, вот только от них лучше не становилось. Мышцы непроизвольно сжимались, зубы стучали, а бегущие слёзы и не думали останавливаться. А уж память… треклятая, чёртова память не давала забыть всё то, что я увидел и пропустил через себя.

Вернувшаяся Елизавета велела девушкам уйти с глаз долой и снова присела рядом, но чуть ближе, чем раньше. Тихонько подвинулась и моё тело снова попыталось забиться в дальний угол под лестницей, пока не зазвучали слова.

— Лидия? Всё хорошо. Сейчас ты в безопасности. Иди ко мне, не бойся. Вот так, умница, — Елизавета сидела точно также, как и я, уперевшись спиной в стенку, но поза её излучала расслабленность и открытость. Она протянула по полу ладонь ко мне и продолжила. — Всё позади. Всё хорошо, здесь никто тебя не обидит. Больше никто тебя не обидит. Иди сюда.

С каждым тёплым словом моё тело расслаблялось. Далеко не сразу удалось отнять от лица дрожащие руки и позволить себе коснуться ладони Елизаветы, но всё же этот момент случился.

— Вот умница. Всё хорошо. Я не причиню тебе вреда. Можешь лечь рядом, — и я даже отследить не успел, как очутился головой на бёдрах Елизаветы, уткнувшись лицом в её живот. — А теперь поплачь, дорогая. Я с тобой.

И я зарыдал.

А если говорить точнее, то зарыдала Лидия, чья жизнь прошла через меня и оставила в ней неизгладимый отпечаток. Она плакала навзрыд, тряслась всем телом и сворачивалась в клубок, но каждый раз получала слова поддержки и мягкие касания по волосам.

— Вот тааак. Ты моя хорошая. Нелегко тебе пришлось, понимаю. Дай всему выйти. — шептала под лестницей мудрая женщина, тоже слёзы пуская.

И я плакал.

Лидия во мне плакала.

И когда заканчивался один приступ, то следом тут же начинался второй, а потом и третий, и четвёртый. И казалось, что этим волнам не будет ни конца ни края. В такие моменты становилось по настоящему страшно, но верный женский голос успокаивал.