Последний Шаман

— Физиогномические характеристики совпадают на девяносто девять и четыре десятых процента. - с нотками занудства прозвучали в голове слова ворона.

Иными словами — Конечно да, что тут думать то.

Задержка явно не приходилась Белому по вкусу и я продолжил быструю прокрутку и впитывание жизни Сергея Кравец. Вот только досмотреть ни мне ни ворону не дали. Когда от выданного в пятилетнем срезе остался где-то год, картинка вздрогнула, а висок пронзила боль.

— Яаучь! Белый, это что, ты⁈ — вместо ответа вновь укол, а голос ворона был сух и лаконичен.

— Это Чёрный будит. Нам пора. — и взмах крыла перед глазами вернул меня в реальность.

Не пришлось ни в пустоте лететь ни об поверхность чёрную в лепёшку расшибаться. Эх если б сразу так, то порадовался бы я знатно, но уж таков удел людей не мудрых, коим я и был.

Продрав глаза, увидел, что на дворе темным-темно, а Чёрный ворон, кашляя и тяжело дыша, с трудом являл слова.

— Кххкрх «Беда…» — сказал он хрипло.

И дабы время не терять, я Белого с груди убрал, взял Чёрного под крылья и посадил себе на голову, как делали с утра. Ведь становилось очевидно, что в этот раз действительно беда и не до шуток.

— Давай, валежничек, показывай — и он мне показал

Глава 9 «С 451 градусом по Фаренгейту»

«Можно смело брать за яйца тех, кто позабыл бояться. Их расчёты не верны. Смейся, радуйся, крути.»

Фу, что за советы такие Чёрные.

Погружение оказалось не долгим.

Ворон торопился и потому показал мне самое, по его мнению, важное. В особняке он всё таки рискнул и спрятался в самом дальнем углу опочивальни Грекова, застыв в стене, не двигаясь и будто даже не дыша. Ворон наблюдал, как юноша с глазами старика вовсю веселился, являя пламя, выдыхаемое изо рта, чем преизрядно восхищал лежащих вокруг девушек.

Потехи ради, он даже выдувал его в пустые ёмкости из под алкоголя и пламя там искрилось, буйствовало и тыкалось в стенки, не в силах выбраться наружу. Барышни смеялись нервным смехом и на всякий случай отставляли результаты пиромагии подальше. На заверения Грекова, что им, красавицам, бояться нечего, они кивали и мастерски переводили тему на другую, не стесняясь ни поцелуев ни чего-то большего.

Когда в дверь постучали, юноша воскликнул благостно.

— Да-да…? — и вот теперь голос его звучал достаточно свободно и раскованно, как у человека совсем-совсем слегка напившегося. И если мерить его норму пития по количеству приговорённой тары разложенной по комнате, то она побивала все разумные пределы. По меньшей мере тридцать разномастных бутылок, а ведь их могли ещё и уносить. — Войдите, не заперто!

— Сэр Исмаил. — вошедший в комнату мужчина мог похвастаться благородной сединой и в осанке его ощущались строгость и учтивость, подчёркнутые безупречным серым костюмом тройкой. Заспинная суща была ему под стать, худая и отточенная, с зашитыми глазами и ртом, но зато с открытыми ушами и носом, чьи размеры впечатляли. — Ваш транспорт подан и готов к старту.

— Отлично! — воскликнул Греков и захлопал в ладоши, поднимаясь, — Девоньки, брысь-брысь-брысь, был рад с вами провести время. Ещё обязательно встретимся.

— Конечно Исмаил Греков! — заверили его поспешно собирающие свои вещи девушки, за спинами которых розоватым шлейфом виднелись сущности весьма фривольных форм, под стать их статям.

Налюбоваться видами, к сожалению, не дали. За спиной стоящего в дверях мажордома возникла суета и донельзя знакомый голос зазвучал.

— А ну пусти меня! Пусти, я сказал! — злой и резкий голос, который я бы узнал из тысячи, принадлежал конечно же Михаэлю.

—…господин, прошу, подождите, ваше лечение ещё не окончено. — также доносилось за дверями, но голос молодого бандита его перекрывал.

— Пшёл нахрен! Генри, а ну дай пройти! — появилась в проёме фигура Михаэля, но мажордом стоял неподвижно, ожидая решения старшего.

— Ооо, Мишенька, ты пришёл в себя? Генри, впусти его, пусть заходит. — ответил Греков, откинув в сторону халат и совершенно не стесняясь своей наготы.

— А ну брысь! — рявкнул Михаэль и на прошмыгнувших мимо девушек и на увязавшегося паренька медика. И к слову сказать, выглядел будущий наследник гораздо лучше, чем в нашу с ним последнюю встречу. Рука его зажила, а восстановившаяся суща за спиной выглядела куда более мощной и габаритной. Бордовый цвет стал насыщеннее, а нити, стягивающие все органы чувств, натянулись. — Дядя, какого хрена⁈

И не смотря на повышенный тон в его адрес, Исмаил расплылся перед ним в улыбке.

— Здравствуй племянник. А что такое, чего ты так злишься? — удивлённо вопросил он, выбирая в шкафу подходящие по размеру брюки.

— Я же сказал не приказывать моим подчинённым! Он мне принадлежит, мне! Понял! — указал Михаэль пальцем на вошедшего в комнату Анатолия. — И не смей вмешиваться в мои дела! Их мне отец выдал, не тебе.