Последний Шаман

— Ох-хо-хо, мальчик мой, — по доброму засмеялся Исмаил и огненный дух за его спиной тоже пошёл волнами смеха. — Я погляжу ты прям вырос. От помощи родного дяди отказываешься. Но ты не забывай, мы всё же семья и должны помогать друг другу.

Сказал он пафосно. Даже палец поднял нравоучительно, красуясь в зеркале и определяясь, подходит ли алая жилетка к чёрным брюкам.

— Да хрен мне, а не инициация, если я сам не справлюсь, — сплюнул на дорогой ковёр Михаэль, расхаживая из стороны в сторону. — Хрен мне, а не долгая жизнь! Отец так и сказал.

— Ну тогда старайся, мальчик мой, — ответил Исмаил, парфюмом брызгаясь, чьи капельки вблизи его одежды моментально загорались. — И если не справляешься, то помни, ко мне ты всегда можешь обратиться за…

— Да пошёл ты! — огрызнулся Михаэль больше обиженно нежели гневно и, круто развернувшись, пошёл на выход. — Я САМ! Сказал же! Толя, за мной!

—…за помощью, — продолжил фразу Греков, когда взбешённый отрок удалился. Затянув чёрный галстук, он повернулся и по довольной улыбке стало очевидно, что Михаэля банально развели. — Вот так-то лучше. Генри, ликвидируй.

Указал носитель пламенного духа на бутылки с полыхающим огнём, вот только ни их производитель, ни мажордом не заметили, как Михаэль телекинезом умыкнул одну из них. И снова, стоило ворону в своём укромном уголке немного сдвинуться, как тут же сущности обоих мужчин повернулись в его сторону.

— Генри, у вас тут что, крысы завелись? — спросил брезгливо Исмаил, прислушиваясь.

— Возможно, сэр. — виновато ответил мажордом.

И опять произошёл момент непонимания, как я очутился здесь, что тут происходит и для чего. Благо продлился он недолго и я выпал в реальный мир. В голове тут же начали производиться расчёты, сколько осталось времени до их прибытия, но сползший на диван ворон мне выдал.

— Ке-кех-хекер «Я им в энергобаки поднаср*л» - светился он довольством.

— Мояж ты птичка! — подняв на руки я с чувством в пернатую макушку его поцеловал. — Сколько времени у нас?

— Креех «Полчасика» — прокряхтел он, уворачиваясь.

— Отлично! — поднявшись резко, я в темноте вечерней принялся оглядываться и решать, что ценное необходимо сохранить и спрятать. Взгляд тут же пал на книги. — Так, Белый, книжки все сожрать, а я тем временем… а я… я…

И я задумчиво затих.

И вороны вместе со мной затихли.

И даже кузнечики за окном трещать перестали.

Чувство переломного момента подкрадывалось всё ближе и ближе и признавать его чертовски не хотелось.

— А я пока подумаю. — промолвил в темноте.

Отперев засов и выйдя в наступающую ночь я думал то, о чём не думал никогда. О том, что ценно лично мне сейчас.

Сад с яблонями встретил меня ласковой прохладой. Уже который день живя иначе, я как-то не особо замечал всю ту энергию, что в них струилась из корней по веткам, к яблокам и вновь обратно. Такая красота, а я как будто быть слепым пытался. Всё как-то по привычке продолжал существовать и новое увидеть и всем собой это признать получалось не просто.

А ведь вот оно, вокруг, только руку протяни.

Коснувшись рукой ствола яблоньки я сразу увидел, как оно энергией своей меня в ответ коснулось. И эта живая поддержка таким теплом отозвалась, что как-то разом и в моменте я увидел наконец весь мир вокруг. Деревья, землю, небо, звёзды, все связи их как явные, так и вовсе пока незаметные.

На дом свой оглянулся и его увидел будто бы насквозь. Он тоже был живым. Живым и дряхлым. До невозможности уставшим и просевшим.

К нему я тоже подошёл и прикоснулся. Спросил беззвучно, хочет ли он жить и грустный пришёл ответ. Таким, что слёзы навернулись, хотя казалось, что со смертью говорил на ты, ведь всех родных своих и близких сопроводил из жизни.

Дом слишком многих потерял.

Дом хотел покоя.

Дом хотел уйти.

И он держался только для меня.

Ну что же, кров родной мой. Я тебя услышал.

Похлопав по дверному косяку, я вытер слёзы и с улыбкой повернулся к саду. Уж если и спасать, то тех, кто этого желает.

Закончившие прятать книги, два ворона меня нашли за действом может быть и странным. По крайней мере для меня. Я от ствола к стволу передвигался и говорил, как говорил бы с человеком. Ведь прав был Чёрный, когда меня учил, что мысленного намерения порой достаточно и именно с него и начинается любое действие. И чем точнее суть намерения, тем легче сам процесс.

Всему живому я предлагал уйти.

Понятно дело, что не корнями по земле, но всей энергией, что в них заключена. Всей жизнью, что четырьмя поколениями моей семьи сохранялась и взращивалась. И слова нужные сами подбирались, не даром же я столько книг прочитал и заклинателем числился.

Да и всё, что вокруг, словно само подсказывало говорить…