Последний шанс

Иван не дожидаясь, кто решится, вперед всех, раньше других забрался на крышу и заткнул трубу телогрейкой покойного. И сразу стало тихо. Словно и не было ничего.

— Что теперь отчебучит папашка? — взялся Степка за сигарету, в душе ругал Прохора последними словами. Еще бы! Сорвал примирение на самом взлете.

— Чтоб тебя черти взяли! — обижался мужик то ли на ветер, или на покойника.

— Пошли спать! Теперь никто не помешает, — позвал Клару на чердак, но та категорически отказалась:

— Лучше на полу, но в доме! — заупрямилась баба. Все устроились в комнатах. Каждому нашлось место. Люди заснули и не услышали, как под утро пошел ливень. Он шел стеной, не прекращаясь ни на минуту. Он барабанил по крыше, в окна, под его голос хорошо спалось. Но вскоре обитатели дома снова проснулись. Не удержала крыша и с потолка в дом потекли ручьи. Когда Степка открыл дверь во двор, удивленью не было предела. Даже крыльцо оказалось в воде. Двор не узнать, он потонул, превратился в озеро, а дождь не прекращался, казалось, он только набирал силу.

— Степка, мне в туалет надо, — взяла за руку Клара, беспомощно глянула во двор, ахнула от ужаса.

— Какой туалет? Туда не пройти, только вплавь.

— А что делать? — округлились глаза.

— Выйди в сарай, там на ведро присядь.

— Проводи, — погладила Степкино плечо. Тот рассмеялся:

— А что за это поимею? Ведь никогда не провожал подружек в такое место.

— То подружки!

— А ты кто? — повернулся мигом. Обнял, прижал к себе накрепко.

— Бандюга! Даже за это навар сорвать решил! Во, отморозок!

— Ладно, коль ты так обо мне думаешь, придется с тобой согласиться, — подхватил бабу на руки, принес к двери сарая, открыл, но и там воды по колено.

— Что делать? Придется в кладовую идти. Там должно быть сухо, — открыл двери и ждал бабу.

— Ну и не повезло нам, — вышла Клара.

— Кому как! Жизнь в деревне постоянный экстрим. С этим надо смириться, иначе не выжить! Зато ругаться и разводиться никто не думает. Ни времени, ни желания нет, — обнял Клару, прижал к стене.

— Степка, не зверей! Нельзя ж вот так, прямо в коридоре!

— Мириться можно где угодно!

— А ты меня спросил?

— Зачем? И так понятно. Если б не хотела, рядом не легла. Случайность помешала. Зато теперь не отпущу! — сдавил Клару в жестких руках. Та не стала вырываться, расслабилась. И… в это время в коридор вышла Настя и, смутившись, сказала:

— Мы вас всюду искали. Пошли завтракать. Все на столе. Обоих ждем, — ушла в дом, покраснев.

— Я со своею недавно помирился. А то до разрыва дошло. Разводиться собрались. Все отец устроил. Завалился без предупрежденья и давай моих шпынять, жену с тещей и ребенка. Спросить бы, какое ему дело до них? Так прикопался, зачем они укладки и маникюр делают, деньги на чепуху изводят, одеваются паскудно и красятся как обезьяны. Обоих обозвал и сказал, что приведет мне нормальную бабу, а этих взашей выкинет. Ну, мои смолчали. Он к ребенку пристал, зачем ему так много игрушек накупили? К чему баловать с малу? Вот тут и прорвало моих. Когда вечером вернулся с работы, жена с тещей и сыном во дворе ожидали, рассказали о госте. Ох, и завелся тогда! Вошел в квартиру, а отец лежит на диване в грязных носках, в портках, какие колом стояли, ну и взял его в оборот. Да так, что углов мало показалось. Он мне в ухо заехал, я ему в дых. Впервые насмелился на него поднять руку. Он не ожидал. А я не мог себя сдержать и выкинул из дома. Но мои не дождались, уехали к теще. Я жену с ребенком только через неделю вернул. Теща до сих пор не приходит, обиделась. А за что? — рассказал Толик.

— Выходит, всех достал! Не только нас! — хмыкнул Степан, посмотрел на Клару.

— Толик не позволил ребенка бить, и самого выкинул из дома! Постоял за семью! А ты ничего не смог, молчал, как лопух! — вскипела баба вспомнив:

— Как он меня обозвал тогда, а за что?

— Ну, насчет оскорблений, давай не будем! Ты у него в долгу не осталась, полную пазуху натолкала. А вот насчет Алеши, молчу. Надо было ему вломить. Но не насмелился!

— Степка! Ён же тебя за эдакое на кулак бы замотал. Иль запамятовал, как Прохор бился с деревенскими, один супротив всех мужиков! Его неможно было злить. Сам ведаешь, мог душу выпустить окаянный бес, — всплеснула руками мать.

— А как же Толик одолел и выгнал?

— Соседи милицию вызвали. Шум услышали и выручили меня, — признался брат тихо.

— А нас подвел под развод! — сознался Степка глухо.

— Как? — опешили все за столом. Мать, глянув на сына, заплакала:

— Выходит, разбил семью, проклятый лешак?

— Степка, что же ты молчал?

— А чем бы помогли?

— Эх-х, вы, дурачье, нашли из-за кого скандалить и разбегаться!

— Мне больно было за сына, что не сумел защитить от своего отца, — заплакала Клара.

— Знаешь, мы от него не могли отнять свою мамку! Уж ее каждый день мордовал. А нас заступников, всех вырубал одним ударом. До бессознанья вламывал всем. А потом каждому медведю в лесу хвалился, что башки нам на задницы свернул!

— Иль не могли кучей на него насесть и одолеть? Хотя бы за мать? — не верилось Ивану.