Последний шанс

Сергей с трудом открыл глаза и попытался сфокусировать взгляд на запыленной картине, висевшей на стене у окна. Он делал это каждое утро. Глупая картина: цветы в вазе на столе. Кому нужны цветы? Особенно сейчас. Но он упорно не выбрасывал эту «реликвию». Картина напоминала ему о чем-то давно забытом и никому уже не нужном: дом, тепло и уют, запах весны и безмятежности. Каждое утро он гадал, что за цветы на этой долбаной картине? Пионы? Розы? Или как там еще?..... Он с трудом пытался вспомнить еще какие-нибудь названия, но безуспешно. Кроме ромашек и васильков ничего в голову не приходило. Сергей никогда не был фанатом этих чертовых цветов. Но он точно знал, что должен вспомнить, как они называются. И как только он это сделает, то что-то в его жизни непременно изменится. И знал он это совершенно точно.

«Значит опять не сегодня», – сказал он сам себе и попытался отвести взгляд от картины. «Далась она мне! Я даже не знаю, кто ее нарисовал, и зачем она тут». Сергей повернулся на бок, тяжело вздохнул и попытался встать. Однокомнатная квартира, в которой он обитал последний год, была пыльной и грязной, но зато в ней было все, о чем можно только мечтать в подобной ситуации. Она находилась в кирпичном двухэтажном доме на краю города, единственное окно выходило в парк. Все это было очень удобно: летом в жару – прохладно, зимой можно легко протопиться деревьями из парка. Кроме того парк оставался неплохим местом для того, чтобы найти себе что-нибудь для пропитания. Кошек, собак и других крупных животных в городе давно уже не осталось. Крысы и мыши были просто счастливой случайностью. Основным источником съестного стали насекомые и коренья. Как говорится, не до жиру….

Как только Сергей вспомнил про еду, желудок нестерпимо сжался и заурчал. Сергей ничего не ел уже пару дней. Вставать и идти в парк не хотелось. Это было опасно: ты всегда мог стать жертвой такого же голодного получеловека, которым был сам. Современный закон был суров: «Хочешь жить – найди еду или отбери ее, если нужно – убей, а иначе убьют тебя». Все просто. Никаких роз и пионов, мать их.

Розы и пионы остались в прошлой жизни. Когда-то очень давно у Сергея была жизнь. У него был дом, жена и двое детей: мальчик и девочка – Петька и Анечка; была мама и даже собака Жулька – смешная такая собачонка с глазками-пуговками и хвостиком-обрубком. Первой ушла мама. Было больно, но не так страшно, что ли. Затем ушли жена и Анечка. Потом они с Петькой еще два года жили одни, пока Петька не заболел…. Когда он умирал, то все время кричал, что задыхается. Ему не хватало воздуха…. Потом «умер» и сам Сергей, точнее, он так себя ощущал. Он ходил, двигался, дышал, ел, но уже не жил, он умер со своей семьей. Он просто никак не решался свести счеты с этой никчемной жизнью. Нет, он не боялся, просто когда-то давно ему мама говорила, что самый большой грех в жизни – это наложить на себя руки. Не ты решал, чтобы прийти в этот мир и не тебе решать, когда и как уходить. Ты должен принять чей-то «высший» план и до конца вынести то, что необходимо.

Что необходимо? Кому необходимо? Зачем необходимо? Сергей часто размышлял над этим, тем более, что времени было предостаточно. Кажется, в каком-то давно забытом фильме кто-то говорил: «Поживем – увидим». Ну, что ж – поживем.

За стеной у Сергея жила сарая бабка, ей, наверное, было лет 90, а она все не умирала, жила себе и жила. В доме умерли все: дети, женщины, молодые парни и девушки, остались только двое: Сергей и эта старая карга, которая с трудом добиралась до туалета. Все остальное время она валялась на своей вонючей кровати и смотрела в потолок. Она сильно бесила Сергея. Он видел в этом наивысшую несправедливость: почему дети умирают, а эта старушенция живет? Зачем? Иногда он заходил к ней, чтобы выплеснуть на нее все дерьмо, которое накапливалось у него в душе, ну и, конечно, поделиться крохами еды, которую удавалось достать.

Последний раз он был у нее позавчера, приносил поесть (блуждая по парку, он нашел кустики брусники). Сергей вспомнил их разговор и невольно сморщился. Разговора-то, впрочем, и не было. Говорил только он, Сергей, старуха упорно молчала. Последний раз она соизволила сказать ему пару слов полгода назад, и как отрезало. Сергей знал, что старуху звали Ангелиной (тоже мне ангелочек!!!), она сама рассказала ему об этом, как только он появился в их доме, но он упорно называл ее старухой или старой каргой. «Нужно навестить ее», – подумал Сергей,– «может, наконец-то, кони двинула».