Последний шанс

— В семнадцать сорок на пятнадцатом километре по Мариупольскому шоссе произошло дорожно-транспортное происшествие. Потерял управление ВАЗ с номерными знаками СЛГ 18—17 и пошел под откос.

«Генералова! — екнуло сердце у Ивана Ивановича. — Вместе с Тюльпановым...»

Начальник областного управления МВД подтвердил его догадку:

— Двое пострадавших отправлены в травматологию. Экспертиза работает на месте происшествия. Первый вывод: превышение скорости. Возможно, вышло из строя рулевое управление. Иван Иванович и Евгений Павлович, вы свободны. Один — на место происшествия, другой — в травматологию. Вернетесь — доложите, где бы я ни был.

В коридоре Строкун с сожалением сказал:

— Ну вот, Иван, кто-то перепутал нам все козыри.

Иван Иванович не сразу сообразил, о каких «козырях» говорит Евгений Павлович. И вдруг вспомнил свои слова: «В деле Шурина мой козырь — Тюльпанов».

Но сейчас не об этом! Главное — Тюльпанов и Генералова! Что с ними?

— Я, пожалуй, в больницу, — решил он.

— В таком случае, я на место происшествия. Так, глядишь, и стану экспертом по угнанным и покалеченным машинам, — мрачно пошутил Строкун.

Областная травматологическая клиника — крупное учреждение, занимающее чуть ли не целый микрорайон. Здесь десятка два специализированных отделений, и у каждого — санпропускник.

Иван Иванович нашел нужное отделение, представился дежурному врачу и сказал, что его интересуют двое недавно доставленных пострадавших. Дорожно-транспортное происшествие на Мариупольском шоссе, Генералова Екатерина Ильинична и Тюльпанов Александр Васильевич. Для пущей важности зачем-то добавил: кандидат геологических наук, доцент кафедры общей геологии политехнического института.

Генералова тоже была кандидатом наук, но сейчас Иван Иванович об этом забыл.

Врач ему ответил:

— Наступает момент, когда все звания, награды и должности теряют свое значение. На операционном столе все равноправны: министр и дворник, лысый и кучерявый, старый и молодой, добрый и злой. Скальпелю — все равно. С Екатериной Ильиничной мы когда-то вместе работали. Талантливая женщина. Будь она более дипломатична с начальством, давно бы уже защитила докторскую диссертацию.

— Несколько дней назад мы с ней сидели за одним столом, чествовали именинника, — признался Иван Иванович. — Как она?.. — осторожно спросил он.

— Трудный случай, — ответил врач.

— Жить будет? — прошептал с тревогой Орач.

— Если выживет — останется инвалидом...

Беспощадный приговор. Екатерина Ильинична стояла у него перед глазами в своем длинном черном платье с золотистым люрексом и улыбалась.

— А как ее спутник? — осторожно выведывал Иван Иванович, сохраняя призрачную надежду на чудо.

— Отвезли в морг, — сухо ответил врач. — Какой богатырь! Моя б воля, я бы забальзамировал это тело. Каждая мышца — наглядное пособие для студентов.

Ивана Ивановича шокировал такой цинизм врача.

— Кстати, при нем не было никаких документов. Вы можете установить его личность? Надо сообщить родственникам... Терпеть не могу этих слов: «Ваш муж умер». Акушерам куда легче: «Ваша жена»... или «ваша дочь родила».

Он вызвал медсестру и попросил ее проводить сотрудника милиции в морг.

— Покажите ему того красавца.

— Считайте, что вы родственникам уже сообщили, — ответил врачу Орач. — Жену я сам извещу.

Он сожалел, что так и не познакомился с матерью Александра Васильевича — не было необходимости. Да и с самим Тюльпановым их свел случай. Сколько проходит мимо нас таких щедрых, милосердных людей, а мы их не замечаем. И беднеем от этого душой.

В морге Иван Иванович пробыл недолго. Засвидетельствовал: да, это был он, Александр Васильевич Тюльпанов.

Закончив все формальности, он вышел из морга и побрел снова в санпропускник. Зачем он шел туда, не знал и сам. Открывая тяжелую дверь, вдруг понял: ему необходимо позвонить. Кому? Конечно же, Сане, Аннушке, Марине...

В приемном покое на стуле сидела Матрена Ивановна. Голова ее была по-вдовьи повязана черным платком. По ком траур? Екатерина Ильинична пока еще жива. Может, по Тюльпанову?

И лишь от такого предположения эта женщина вдруг стала Ивану Ивановичу родной и близкой.

— Здравствуйте, Матрена Ивановна!

Увидев его, она прослезилась:

— Беда-то какая, Иван Иванович! Говорила я ей: поумерь прыть, иначе все кончится бедой. Но она всегда все делала по-своему... Каюсь, это я накликала беду.

— Да по́лно вам, Матрена Ивановна! — успокоил ее Иван Иванович.

Он хотел сказать: судьба, но вспомнил, что каждый из нас выбирает себе судьбу сам, лепит ее, согласно своему пониманию добра, зла и меры совести. Екатерина Ильинична хотела быть не такой, как все, а в действительности оказалась такой же, как и другие.

Несчастная, гордая женщина.

— Нет, Иван Иванович, это я накаркала, старая дура, — сокрушалась Матрена Ивановна.

— При чем тут вы! — удивился Орач. — Там что-то с рулевым управлением. А скорость она всегда любила.

— Да что вы, Иван Иванович, машина была в порядке. Утром приходил Кузьма Иванович и все проверил.

— Кузьмаков? — не поверил Иван Иванович своим ушам. — Простите, оговорился, — Прудков?