Последний шанс

В отличие от приема, оказанного ему на танцплощадке, его появление в салуне осталось незамеченным. Пройдя к бару, Лейн поставил сапог на медную подножку и подался вперед, опершись локтями об истертую деревянную стойку. Хозяин бара кивнул, давая понять, что скоро подойдет к Лейну.

Лейн заказал виски, а потом насладился второй порцией благодаря одному из оркестрантов, заявившему, что он угощает компанию за свой счет. Лейн сидел спиной к залу, но при этом не сводил глаз с зеркала, висящего на задней стене бара. Со стороны могло показаться, что он погружен в свои мысли.

Ему хватило несколько секунд, чтобы изучить всех, кто находится в зале, запомнить каждого по какой-нибудь отличительной черте лица либо одежды и выделить тех, кто мог оказаться опасным для него, Лейна.

Скоро перед ним появилась одна из гулящих женщин; она прислонилась к стойке в соблазнительной позе – локти назад, груди дразняще выставлены. У нее были волосы черные, как вороново крыло, она была недурна собой, но болезненно худа, с бледной кожей, а волосы ее явно нуждались в хорошем шампуне.

– Привет, ковбой. Не хочешь ли угостить девушку?

Он кивнул бармену. Без всяких дополнительных объяснений у локтя девушки появился стаканчик виски. Оркестранты прервали свой адский грохот, чтобы провозгласить тост. Девушка протянула руку и провела ладонью по руке Лейна призывным жестом. Он посмотрел на ее руку, потом посмотрел ей в глаза, пронзив ее таким холодным взглядом, что она тут же отдернула руку.

– Терпеть не могу, когда ко мне прикасаются, – сказал он, поднося к губам низкий широкий стаканчик с виски. – Пока я сам не скажу, кто это будет делать, когда и как.

Облизнув губы, она придвинулась к нему ближе, на этот раз явно стараясь не коснуться его.

– Хочешь, пойдем со мной наверх, ковбой? Скажешь «да» – и будешь всю ночь говорить мне, когда и где тебя трогать.

Он смотрел, как она морщит и надувает губы, произнося эти слова, и подумал, что такая демонстрация губ и языка – обычный прием, используемый для разжигания клиента. Ему стало почти жаль девушку. Почти. Кто он такой, чтобы судить ее? Ведь он знает, что его душа вряд ли сверкает ярче, чем ее.

У него, конечно, особая репутация, но это еще не значит, что он неразборчив.

– Отвали, милашка, – сказал он с полуулыбкой, пытаясь отвязаться от нее побыстрее. – Я сегодня не в настроении.

Она отодвинула свой стакан и отбросила свои чернильно-черные волосы на спину.

– Ну, в другой раз, – сказала она.

– Ага. В другой раз.

Он продолжал наблюдать в зеркало за посетителями, часто задерживая взгляд на двери. С того места, где он стоял, он мог с легкостью застрелить любого, кто подумает поднять шум – еще прежде, чем тот переступит порог. Нужно всегда быть начеку, это не повредит. Заказав еще порцию, он переступил на другую ногу и позволил себе подумать о том, что ему сказала Рейчел. Он и раньше знал, что у его дяди Чейза Кэссиди двое детей, но не знал, что мальчика назвали в его честь.

Кто бы мог подумать? Как-то Ева, жена Чейза, сказала, что дядюшка любит его больше, чем он, Лейн, себе представляет. Может, это и в самом деле так, но он готов держать пари на хорошую сумму, что это была идея Евы. Он пытался убедить себя, что это ничего не значит, но это было не так. Почему-то, думая о мальчишке, которого, назвали в его честь, ему хотелось по-дурацки, улыбаться, но среди этих людей. Лейн не мог себе этого позволить.

Рейчел стояла в неосвещенной прихожей, не двигаясь, все еще не придя в себя.

Лейн Кэссиди вернулся.

Все такой же порывистый. Все такой же непредсказуемый. Все такой же дерзкий. Поцеловать ее и с такой грубой откровенностью поведать о своих мальчишеских фантазиях! Вероятно, ему и в голову не могли прийти, что любая леди оскорбится подобным разговором или что это неприлично – обращаться с ней таким образом. Равно как и ей никогда не приходило в голову, что у него могли возникнуть на ее счет такие волнующие мысли. Будучи ее учеником, он всегда был беспокойным и молчаливым, но увлечься ею? Этого она просто не могла предположить.

Пару раз она спрашивала о нем Чейза и Еву, но ответом было такое странное молчание, что она прекратила задавать вопросы.

Радуясь темноте и возможности хотя бы несколько мгновений побыть наедине с собой, она подняла руку и обвела пальцем губы. Она уже не кипела от гнева, но еще и не совсем остыла, и вдруг молодая женщина с досадой поняла: она разгневалась потому, что поцелуй Лейна подействовал на нее так, как никогда не действовали поцелуи Стюарта Маккенна.

На какое-то мгновение, когда она стояла там, у двери, Рейчел показалось, что Лейн тоже пришел в возбужденное состояние, но теперь, когда к ней вернулась способность рассуждать, а также вспомнив все, что говорил муж о ее полном неумении соблазнять – теперь она поняла, что ошиблась.