Последний шанс

Я кладу ручку на стол, радуясь тому, что у меня есть повод с ней поговорить.

— Думаю, бумажная работа это самое неприятное. Когда я делал татуировки, я имел дело только с бланками информированного согласия.

— Надеюсь, у тебя остались образцы этих бланков. Я готова сделать себе татуировку, как только ты будешь тоже готов.

— Я с радостью отведу тебя в тату-салон, если ты действительно так этого хочешь.

— Меня интересуют только оригинальные татуировки от Джека Данна.

Всю последнюю неделю мы постоянно шутим о том, что я сделаю Рэйн её первую татуировку. По крайней мере, я думаю, что это шутка. Я бы не хотел, чтобы она ожидала того, чему никогда не суждено случиться.

— Что там с фотографиями? — спрашиваю я. — Есть что-нибудь достойное?

Рэйн мне не отвечает. Вместо этого она засовывает руку в карман и достаёт оттуда помятый чек, который она разглаживает на столе, после чего смотрит на мою ручку.

— Могу я её одолжить?

Она хватает её прежде, чем я успеваю ответить, и начинает что-то писать на чеке. Её волосы рассыпаются вокруг лица, из-за чего мне не видно, что она там пишет.

— Рэйн?

Она продолжает писать, что-то напевая себе под нос. Когда я снова произношу её имя, она просит меня помолчать, но не перестаёт писать. Что бы это ни было.

Я не понимаю, что она делает, но решаю, что лучше помолчать и подождать. Она прерывается каждые пару секунд, затем начинает что-то напевать, после чего снова прижимает ручку к бумаге. Спустя минуту или две она выпрямляется и убирает волосы с лица. Прищурившись, она пробегает глазами по чеку. Её лоб хмурится, но лишь на мгновение. Она записывает что-то, после чего снова начинает просматривать чек. Её лицо разглаживается, когда она переворачивает исписанный листок.

— Фотографии получаются классные, — говорит она, словно последние две минуты ничего не происходило. — Фотографию, которую я запостила сегодня, набрала больше десяти лайков. Это немного, но это только начало. И надо отдать должное Себастьяну. Он невероятный.

Я не знаю, что сейчас отразилось на моём лице, но должно быть это недоумение, потому что Рэйн замолкает.

— Мы ведь об этом говорим? — она приподнимает брови. — Я… затыкала тебя?

— Совсем немного.

Она прижимает руку ко лбу.

— О, Боже. Прости. Я могу быть задницей, когда меня прерывают… Прости, прости.

— Что ты делала?

Она притягивает колено к груди, обхватывает его руками и, начав слегка раскачиваться из стороны в сторону, говорит:

— У меня появилась идея для припева, и обычно я стараюсь их запомнить, чтобы записать позже, но я никогда этого не делаю. Обычно со мной всегда есть блокнот для записи идей песен, но он был в моём рюкзаке, когда его украли.

Её взгляд опускается на стол.

— Там были все мои идеи.

На прошлой неделе я потратил на поиск вещей Рэйн больше времени, чем следовало. Я не должен так переживать из-за девушки, которую едва знаю, но почему-то переживаю. Может быть, потому что я в некотором смысле понимаю её чувства? Я изо всех сил пытался не думать о татуировках последние три года, но когда Рэйн упоминает о своей пропавшей гитаре и о том, как она скучает по музыке, я не могу не думать о них. О том, как я любил их набивать. И о том, как я скучаю по этому. И хотя у меня остались мои тату-машинки, у меня есть ощущение, будто у меня украли всё это. Я сам это у себя украл. Хотя Мартина постоянно говорила мне о том, что моё ОКР и я сам — не одно и то же.

Когда Рэйн берёт со стола чек и засовывает к себе в карман, оттуда выскальзывает ещё один чек и падает на пол. Она издаёт стон и исчезает под столом, чтобы подобрать его. Затем она снова выпрямляется, глядя на чек.

— О! Ты посмотри. Я потеряла не все свои идеи для песен.

Она широко улыбается и машет чеком, а затем снова на него смотрит и хмурится.

— М-м… не уверена, что это хорошая идея.

Те вещи, что эта женщина носит у себя в карманах, не перестают меня удивлять. Чеки с текстами песен, пакеты на застёжке, которые она использует как кошелек. И, конечно, тамбурин. А однажды она достала из кармана носок, и оттуда вывалилось лакомство для кота.

«А я-то думала, куда я его положила», — сказала она тогда.

Я не стал спрашивать её, что она имела в виду: носок или лакомство. Ни один из её ответов не удивил бы меня. В тот единственный раз, когда я был у себя в квартире после того, как туда заехала Рэйн, и помогал ей разобраться со стиральной машиной, я находил носки в самых разных местах. Между диваном и подушками. Под кухонным столом. На подоконнике.

Меня не напрягает беспорядок. И когда Рэйн находится в квартире, мне больше не кажется, что она принадлежит папе. Он ненавидел беспорядок больше всего. Могу себе представить, что бы он сказал, если бы обнаружил носок рядом с холодильником. Он, наверное, сейчас в гробу переворачивается.

Ну и пусть. Кто знает, может быть, когда Рэйн уедет, я и сам начну оставлять носки где попало.