Последний штурм — Севастополь

Интересно, что задача ставилась всему личному составу перед тем, как подразделения входили в апроши. Лейтенант Варень из 39-го полка линейной пехоты говорит, что к 10-ти часам утра его полк направился к Колоколенке, месту сбора всей бригады. Там «…генерал Бретон обратился к нам с мужественной речью, запретив любое движение в сторону отступления. Затем он повел нас на позиции, расположенные напротив Центрального и Мачтового бастионов».^{703}

Много значащее свидетельство. Мы уже говорили, что во время Крымской кампании ни один из русских военачальников не снисходил до постановки задачи не только нижним чинами, но даже и младшим (а иногда и старшим) офицерам. В таинство мыслей главнокомандующих посвящались лишь избранные из числа генералитета, что, однако, не мешало знать их замыслы неприятелю. Трудно представить, что с теми представителями петербургской военной аристократии, которые заполонили русские штабы, могло быть иначе: «В главном штабе скопилось до 450 офицеров; конечно, из них 50 работали неутомимо; но что же было делать остальным? Поручений не могло доставать, изредка являлись они в Севастополь, а остальное время кутили и играли; игра оканчивалась большими кушами, потому что большая часть их принадлежала к богатым и знатным фамилиям. Чтобы получить награду, они иногда прикомандировывались к севастопольским штабам и, пробыв несколько дней, пользовались первым случаем, чтобы их представили к награде, и когда представление было сделано, сейчас уезжали.

Не говоря о бессчетном числе анненских сабель, много раздавалось золотых; но очень трудно было получить Георгия и Владимира, который не дворянам запрещено было давать. Хрулева очень бесило, что он не мог отказывать ходатайству старших лиц; этих искателей наград он называл “крестоносцами”, т.е. совершавшими поход за крестами».^{704}

Ну, двинемся дальше. По воспоминаниям фон Драхенфельса, в 9 часов утра был проинформирован о действиях союзников адъютантом коменданта Малахова кургана начальник войск на Корабельной стороне Севастополя генерал-лейтенант Хрулев. Посыльные, по утверждению тех, кто находился на бастионах, буквально осаждали командование крепости: «…посылались известия всем в городе находящимся начальникам. К несчастью, я не могу назвать последующих посыльных, потому что и не знаю, кто именно посылался, но сам слышал, как начальник войск на Малаховом курган генерал-майор Буссая Петру Александровичу Карпову при мне говорил, что он уже в четвертый раз посылает к генерал-лейтенанту Хрулеву с просьбою об усилении нашего гарнизона. Это было, если не ошибаюсь, около одиннадцати часов».^{705}

Вместо подкрепления на батарею к 11 часам прибыл флигель-адъютант. Цель его прибытия осталась непонятной. Но он вскоре удалился, пообещав доложить Хрулеву о необходимости усиления гарнизона кургана.^{706} К моменту этой «экскурсии» штабного офицера на бастион, его защитники уже отчетливо видели, что с 8 утра «…неприятельские колонны в направлении 22-х пушечной английской батареи и от траншей позади Камчатского люнета начали сосредотачиваться во 2-й параллели и вскоре войска его заполнили ближайшие к нам апроши».^{707}

После 11 часов неприятельская артиллерия ослабила огонь. В 11¹/₂ часов утра 27 августа французская пехота атаковала исходящие угла бастионов Корнилова и № 2.^{708} Непрерывный артиллерийский обстрел, непрекращавшийся 20 дней, сделал свое дело. Одно из слагаемых прочности обороны форта — ров. оказался засыпанным. Простреливать его было нечем, артиллерия оказалась на большинстве участков не готовой встретить столь быггрЛто атаку. Сомкнутость укреплений также не пригодилась — неприятель вел фронтальную атаку.

Бой за Малахов курган. Английский рисунок из “The Illustrated London News”.

В 10.45 французская пехота заполнила передовые траншеи. Русские, вероятно просто не могли видеть их, так как в воздухе висели густые клубы пыли и дыма, сквозь которого не было ничего видно в нескольких шагах.^{709}

БОЙ ЗА БАСТИОН

Малахов курган и подступы к нему стали целью 5 французских: дивизий- Но это не значит, что на штурм ринулся весь личный состав этих частей — около 30 тыс., человек.^{710} Смертельный бросок сделали солдаты 1-го полка зуавов и 7-го полка линейной пехоты. Это были два закаленных полка, за спинами которых был огонь почти всех сражений в Крыму: Альмы, Инкермана и Черной речки.

Свидетелем стремительной атаки стал Рассел: «…За пять минут до полудня французы, словно пчелиный рой, вырвались из траншеи у Малахова, вскарабкались по нему и в мгновение ока проникли в амбразуры. Семь метров, отделявшие их от врага, они преодолели в несколько скачков. Батальон за батальоном, с быстротой и легкостью осенних листьев, гонимых ветром, они врывались в амбразуры. Не прошло и пары минут, как голова штурмовой колонны показалась из траншеи, а над Корниловским бастионом уже трепетал триколор».^{711}