Последний солдат Третьего рейха

Положение дел в первую ночь отступления затруднял ливень, потребовавший от нас с Эрнстом акробатических трюков. Ведь временами нам приходилось следовать своим ходом по дороге, прокладываемой танком. Без него мы ни за что бы не выбрались из этой трясины Танкист раздраженно давил на акселератор, время от времени таща за собой «татру», которая, казалось, готова развалиться надвое. Гусеницы танка превращали землю в сироп, а дождь делал из него суп. Ветровое стекло залепило грязью, Эрнсту приходилось вылезать и бежать вперед, чтобы вытереть его руками.

Лишь небольшая часть фар оставалась чистой от грязи; но вскоре их полностью залепило грязью, и не стало видно даже танка, хотя он двигался от нас не более чем в пяти метрах. На дорогу наш грузовик танк вытягивал несколько раз, и каждый раз, когда это происходило, я думал, не отвалились ли еще передние колеса.

А в кузове раненые уже больше не стонали. Может быть, они все умерли – какая теперь разница! Конвой неумолимо двигался вперед; лучи поднимающегося солнца освещали изможденные лица солдат. Порядка не было никакого. Отстаем ли мы от графика или опережаем – это уже не важно. Неожиданно водитель танка свернул направо с дороги, которую даже на танке теперь пройти стало невозможно, и поехал по обочине, подминая под себя кусты.

Наш грузовик, колес которого было уже не видно из-под облепившей их грязи, протащило вперед с беспомощно тарахтящим мотором. Затем все остановилось. Это была уже вторая остановка с тех пор, как мы отправились в путь. Однажды мы уже останавливались ночью для заправки. Солдаты выпрыгнули из танка прямо на сломанные ветви. Зад их жег раскаленный двигатель, а остальные части тела замерзали под холодным дождем Возникла стычка между фельдфебелем из саперных войск и командиром танка Обмен любезностями чуть не привел к драке. Остальные воспользовались передышкой, чтобы подзаправиться.

– Часовой перерыв! – прокричал фельдфебель, взявший на себя командование отрядом. – Пользуйтесь им на всю катушку.

– Да пошел ты, – рявкнул танкист, который не желал выслушивать приказы новоиспеченного командира. – Мы отправимся, когда я хорошенько высплюсь.

– К утру мы должны быть в Белгороде, – произнес фельдфебель стальным голосом. Ему явно не давала покоя мечта стать офицером. Затем, положив руку на пистолет, висевший сбоку, он добавил: – Отправляемся по моему приказу. У меня звание выше, так что придется подчиниться.

– Пристрели меня, если хочешь, и сам поведешь танк. Я два дня не спал, а сейчас ни за что не сдвинусь с места.

Фельдфебель залился краской, но смолчал. Затем повернулся к щам:

– Вы двое! Вместо того чтобы спать на ходу, помогли бы раненым. У них тоже есть нужды.

– Вот именно, – произнес танкист, явно искавший неприятностей. – А когда они закончат, герр фельдфебель вытрет им задницы.

– Смотри у меня, я подам рапорт, – сказал фельдфебель, тяжело дыша. Он даже побелел от гнева.

Несмотря на тряску, раненые, лежавшие в кузове, были еще живы. Они не издавали ни звука, а бинты пропитались свежей кровью. Борясь с усталостью, мы помогли устроиться поудобнее всем, кроме одного, у которого не было обеих ног. Все они просили пить, и мы, не зная, как это опасно, дали им столько воды и спиртного, сколько они просили. Этого, конечно, нельзя было делать: вскоре двое умерли.

Мы похоронили их в грязи, отметив могилы палками с надетыми на них касками. Затем устроились с Эрнстом в грузовике, намереваясь хоть немного поспать, но сон не шел, и мы лежали просто так и говорили о мире. Через два часа командир танка дал приказ об отправлении – как он и говорил. Прошла половина утра. Стоял ясный день, с деревьев медленно падали крупные хлопья снега.

– Ха! – сказал танкист. – Генерал сбежал, пока мы спали. Наверное, захотел прогуляться!

И действительно, фельдфебель исчез. Может быть, его подвезли в одном из грузовиков, прошедших мимо, пока мы отдыхали.

– Этот подонок составит рапорт, – кричал танкист. – Ну, если я его найду, то дух из него выбью, как из проклятого большевика.

Некоторое время ушло у нас на то, чтобы выбраться из кустов, в которые мы съехали. Но уже через два часа мы въехали в деревню, название которой стерлось у меня из памяти; она была расположена в тридцати километрах от Белгорода. Повсюду кишмя кишели солдаты различных родов войск. Улицы в селе совершенно прямые; дома низкие, а крыши напоминали головы без лба: волосы сразу перерастают в брови. Двигались повозки с оборудованием, покрытым грязью. Бежали солдаты, искавшие свои полки. Дорога стала ровнее.