Последний солдат Третьего рейха

– Эй, – сказал я, схватив одного из них за оружейный ремень. – Вы француз.

Какую-то долю секунды они молча разглядывали меня. Затем их взоры обратились к облаку пыли и дыма, прорывающемуся из только что загоревшегося дома.

– Нет. Валунская дивизия, – сказал один, не поворачивая головы.

От нескольких разрывов мы невольно согнули плечи.

– Эти мерзавцы стреляют нас, как в кроликов. В плен они не берут, свиньи.

– Я француз, – сказал я с неуверенной улыбкой.

– Тогда берегись. Добровольцы в плен не попадают.

– Но я не доброволец!

На улице опять раздалась стрельба, теперь уже ближе. В двадцати ярдах упала крыша. Лейтенант просигналил об отступлении. Мы со всех ног бросились бежать по тому же маршруту, каким пришли сюда, преследуемые пулеметным огнем. Два или три солдата с криками упали на землю. Мы чуть не наткнулись на двоих солдат, вооруженных крупнокалиберным пулеметом, стрелять из которого они перестали, так как мы загораживали им обзор.

Несколько человек добралось до улицы, расположенной перпендикулярно к той, по которой двигались мы; все укрылись за обломками. Лейтенант снова засвистел, чтобы перегруппировать нас, когда неожиданно в поле зрения появились два танка «Марк-3». Они подъехали к лейтенанту, который задержал их, размахивая руками. После недолгой беседы танки пошли по улице, с которой мы только что убежали, преследуя противника. Лейтенант перегруппировал наши ряды, и мы пошли за танками, гусеницы которых разбрасывали щебенку, покрывавшую улицы. Я перебегал от углов зданий к грудам щебня, не помня себя от страха, не соображая, что делаю, не видя возможных мишеней.

Несколько раз танки пропадали из поля зрения, скрытые пылью, песком, огнем, но потом появлялись снова; их пушки непрерывно стреляли. Вскоре мы достигли места, с которого началось наше отступление. Это была открытая площадка, окруженная крестьянскими избами, стоявшими вокруг пруда. Танки объезжали пруд, круша все препятствия. На дальней стороне пруда ясно различались фигуры людей, разбегающихся от танков. Мы закрепились на берегу и открыли огонь. Справа от нас появилась еще одна немецкая рота и стала бросать гранаты в избы.

Танки уже добрались до другой стороны пруда и принялись крушить позиции, только что оставленные врагом. Наконец-то мне представилась возможность стрелять в русских. Они были всего в тридцати метрах – выбежали из дома, взорванного гранатами наших солдат. Раздались выстрелы из десяти винтовок, и ни один русский больше не встал. То, что мы наступаем, то, что наконец взяли положение под контроль, воодушевило нас. Мы одолели численно превосходившего врага – так всегда случалось в России; от гордости за себя у нас словно выросли крылья.

Атакующие всегда действуют с большим воодушевлением, чем те, кто находится в обороне. Только наступающие войска способны на подвиг. Так обстояло дело и с немецкой армией: она была организована как наступательная, а оборонительная тактика ее заключалась в том, чтобы замедлить наступление противника с помощью контратаки. Несколько наших солдат захватили русское оружие и тут же развернули его и начали стрелять. Наши танки и эта импровизированная артиллерия стали действовать заодно: орудие стреляло снарядами, захваченными у русских, по тщательно выбранным целям.

Но вот танки развернулись и ушли, оставив нас оборонять участок. Под руководством лейтенанта мы заняли позиции и приготовились к обороне. Вокруг шла стрельба. Начался сильный дождь.

Сгущались сумерки. Мы, как и раньше, обменивались с противником огнем; ряды русских росли, они готовились вернуть оставленные позиции. С наступлением темноты огонь прекратился. Лейтенант отправил солдата раздобыть осветительные ракеты. На юго-западе горизонт горел от вспышек артиллерийского огня. Ничего не подозревая, мы стали участниками третьей битвы под Харьковом, фронт которой простирался вокруг города на расстоянии восьмисот километров. Для нашей роты бой подошел к концу. Мы слышали отдаленный звук автоматов, доносившийся из-за шума запущенных двигателей. Наши грузовики пытались, пользуясь темнотой, прорваться сквозь блокаду русских. А мы затаились, ожидая атаки русских. Сзади появился «фольксваген» с включенными фарами. Водитель перебросился несколькими словами с командиром и передал четырем нашим солдатам мины.

С побелевшими лицами они пошли в темноту, чтобы расставить мины по обеим сторонам пруда. Через пять минут слева донесся приглушенный крик, а вскоре после этого вернулись только два солдата. Прождав еще полчаса, мы поняли, что двое других нарвались на ножи русских.

Позже той же ночью, когда всех нас уже обуревал сон, мы стали свидетелями трагедии, от которой кровь застыла в жилах. Мы бросили несколько гранат вслепую, для предотвращения возможной атаки, когда слева от меня из воронки раздался долгий пронзительный возглас. Создавалось впечатление, что кто-то отчаянно борется за свою жизнь. Затем раздался призыв о помощи; мы повыскакивали из укрытий. В темноте вспыхнули вспышки нескольких выстрелов. К счастью, никто не пострадал.