Последний солдат Третьего рейха

Пухлый капрал припас для нас еще один милый сюрприз. Но мы были в таком настроении, что ничто не могло омрачить нашей радости. Он приказал нам выстирать грязную одежду перед тем, как сдать ее на склад, где нам выдадут новую форму. Мы превратились в прачек, стоя обнаженными перед длинными корытами. Нижняя одежда настолько пропиталась грязью, что отстирать ее было невозможно. Я подбросил в воздух шорты и разорвал фуфайку. Та же участь постигла мои носки: я носил их с начала отступления, и они превратились в сплошные дыры. Затем, совершенно голые, мы по траве прошли на склад, чтобы сдать старую одежду, с которой еще капало, и получить новую. Две женщины чуть не подавились от смеха, увидав наше приближение.

– Сапоги оставить! – прокричал фельдфебель, не слишком удивившийся нашему виду. – Здесь сапог нет!

Нам выдали все новое, начиная с фуражек и кончая аптечками. Но не хватало самого необходимого, например кальсон и носков. Но тогда нас переполняла радость, и мы на все закрывали глаза.

Переодевшись, мы направились к деревянному зданию казармы. На двери красовалась сделанная крупными буквами надпись, напоминавшая нам о необходимости соблюдать чистоту: «Вошь – значит смерть!» Пухлый маленький капрал, который привез нас из Харькова, провел нас внутрь. Мы с любопытством осматривали комнату, с весьма непритязательной обстановкой, но поражавшую чистотой.

– Поскольку фельдфебеля здесь нет, я назначу ответственным одного из вас.

Он прошел через наши ряды с полузакрытыми глазами, как будто хотел, чтобы для того, кого он выберет, назначение стало неожиданным; к тому же это придавало решению больше значимости. Наконец он выбрал солдата, в котором на первый взгляд не было ничего необычного.

– Ты! – выкрикнул он. Солдат выступил вперед.

– Как тебя зовут?

– Видербек!

– Видербек, до дальнейших приказаний ты отвечаешь за состояние этого помещения. Пойдешь в каптерку и возьмешь знаки дивизии. Все должны пришить их на рукава.

Он перечислил еще целый ряд наших обязанностей, после каждого из которых голова бедняги Видербека склонялась все ниже и ниже.

Каждый из нас получил знаменитый знак дивизии «Великая Германия»: название дивизии, написанное серебряными готическими буквами на черном фоне. Нашивка оставалась у меня на рукаве до самого 1945 года, когда прошел слух, что американцы расстреливают любого, у которого нашит не номер, а название дивизии. В тот момент, когда раздумывать было некогда, они вполне могли пристрелить любого из «Великой Германии» или Бранденбурга с такой же легкостью, как и героя «Лейбштандарте»[9] или дивизии «Мертвая голова». Но эти времена были еще далеко впереди. Тогда шла весна 1943 года, мы находились на завоеванной территории. Стояла чудесная погода, а в карманах у нас были разрешения на двухнедельный отпуск. После всего, через что мы прошли, новая жизнь казалась просто райской.

За исключением утренних и вечерних перекличек, мы могли свободно ходить куда угодно и развлекаться. Ахтырка была удивительным местом. Между домами или группами домов, построенными в русском крестьянском стиле, росла трава до метра в высоту и виднелись дикие степные цветы. Луга, на которых красовались огромные маргаритки и другие сильно пахнущие цветы, которые русские использовали для приготовления чая, к концу лета стали коричневыми. На полях приковывали к себе взгляд огромные подсолнухи.

Русские, особенно украинцы – очень веселые и гостеприимные люди; они готовы праздновать по любому поводу. Помню несколько пирушек в их домах, на которых все забывали горести, связанные с войной. Я знавал девушек, которые заливались смехом – и это при том, что у них были все основания нас ненавидеть. Они совершенно отличались от парижских красавиц, которых занимал только их внешний вид и косметика.

Около каждой группы домов располагалось собственное кладбище, которое никогда не было печальным местом. Напротив, здесь росло множество цветов, стояли деревянные столы, где часто сидели и пили крестьяне. У каждой группы домов красовалась табличка с видоизмененным названием села: «Прекрасная Ахтырка», «Наш городок, Ахтырка», «Милая Ахтырка».

Через четыре дня после нашего прибытия прибыла и вторая часть добровольцев. Им пришлось попотеть, чтобы добраться до нас: почти весь путь они проделали пешком.