Читаем Последний солдат Третьего рейха полностью

Как получилось, что судьба оставила меня в живых? Перед глазами прошло столько смертей, что я уже и не знал, вправду это или мне привиделось. Каким чудом спаслись Гальс, Ленсен, ветеран, другие ребята из нашего взвода? Ведь нам невероятно везет, все мы живы. Но любое везение когда-либо закончится. Завтра похоронят ветерана, а может, Гальса, а может, и меня. Я огляделся вокруг. Да, да. Скоро настанет и моя очередь. Я погибну, а никто этого не заметит. Мы уже ко всему привыкли. Обо мне будут печалиться, пока пуля не попадет в следующего солдата: трагедии, следующие одна за другой, быстро стираются из памяти. Ужас охватил меня. Руки задрожали. Я вспомнил, как ужасно выглядят мертвецы. Я вдоволь насмотрелся на солдат, падающих лицом в грязь; так они и остаются лежать. А родители?.. Мне нужно их повидать. А Паула? В глазах стояли слезы.

Гальс смотрел на меня, безразличный к страданиям, к смерти, ко всему. С этим ничего нельзя поделать: люди кричат от страха, стонут умирающие, льются реки крови, но война все равно продолжается, и ей на все наплевать. Нам остается лишь надеяться. Но на что? На то, что нас подстрелят и мы тоже будем лежать лицом в грязи? А ведь стоит лишь приказать — и сражения прекратятся. Ведь люди всего-навсего люди…

Так я плакал и говорил сам с собой. Гальс не обращал на меня внимания.

— Гальс, — произнес я. — Надо выбираться отсюда. Мне страшно.

Он взглянул сначала на меня, потом на горизонт.

— Куда еще уходить? Спи. Ты болен.

Во мне вспыхнула ненависть. Но ведь Гальс всего лишь часть царящего вокруг безразличия.

Неподалеку раздался выстрел танка. Русские ответили на него полудюжиной снарядов. В городе уже почти не осталось целых зданий. Масса раненых и убитых. А что если погиб ветеран? Все вдруг стало невыносимым. Я обхватил руками голову и сжал ее так, будто пытался раздавить охватившее меня отчаяние.

Наконец очнулся и Гальс — с раздражением взглянул на меня:

— Спи ты, ради всего святого. Так больше нельзя.

— Разве тебе не все равно, засну я или умру? Тебе плевать. Всем плевать. Всем на все наплевать. И даже если подстрелят тебя.

— Верно. Ну и что с того?

— Что? Нужно что-то делать, а не сидеть просто так.

Гальс, видимо, чувствовал то же, что и я, но равнодушие и апатия взяли у него верх над раздражением.

— Говорю же тебе, спи. Ты болен.

— Нет! — Теперь я уже кричал. — Пусть лучше меня убьют, и все наконец закончится.

Я вскочил и вылез из убежища. Но не успел сделать и двух шагов, как Гальс схватил меня за ремень и втащил обратно.

— Отпусти, Гальс! — завопил я. — Ты что, оглох? Отпусти!

— Заткнись, ради бога! И успокойся!

Он стиснул зубы и обхватил здоровенными руками мою шею.

— Ты не хуже моего знаешь, что нас пристрелят, одного за другим. Отвяжись от меня. Какое тебе дело? Не все ли равно?

— Вовсе нет. Время от времени мне нужно видеть твое лицо, лицо ветерана или этого подлеца Линдберга. Слышишь? Будешь ныть дальше, я тресну тебя по башке, чтобы успокоился.

— Но если русский подстрелит меня, я же все равно умру, и ты ничего не сможешь поделать.

— Ну что ж! Всплакну по тебе так же, как плакал, когда умер мой младший брат Людовик. Но тебя подстрелят только тогда, когда ты сам нарвешься на пулю.

Я содрогнулся. По лицу текли слезы. Мне хотелось расцеловать друга в его грязные щеки. Гальс ослабил хватку и наконец отпустил меня. Мы оба улыбнулись.

В конце того же дня провалилась третья попытка нашего наступления. К этому времени развалины почти сравнялись, только торчали трубы.

Тьму то и дело озаряли вспышки снарядов. Началась еще одна страшная ночь: темный окоп, холодная вода под камнями, усталость, от которой хочется умереть. Ночь, в которую не произойдет ничего важного. А может быть, и наступит конец.

От обстрела и взрывов мы в любом случае не могли заснуть. Поднялись в воздух осветительные ракеты. В моей голове пронеслись тысячи воспоминаний о юности, такой близкой и такой далекой. Игрушки, такие мягкие, как мама… Паула…

Этой ночью мы больше не сказали ни слова. Но я знал: ради друга нужно выжить.

Лихорадка охватила меня задолго до наступления рассвета. Гальс укутал меня плащом, который я больше не хотел расстегивать.

— Съешь. — Он протянул мне наполовину опустошенную банку. — Попробуй. Почувствуешь себя лучше.

Я в отчаянии смотрел на варенье, смешавшееся с пылью из ранца.

— Что это?

— Ешь. Вкусно. Вот увидишь.

Я повиновался, подцепил двумя пальцами варенье, но не успел проглотить и половину, как ко рту подступила рвота. Меня стошнило, и в нашем укрытии стало еще грязнее.

— Вот черт, — сказал Гальс. — Ты болен серьезнее, чем я думал. Попробуй заснуть.

Трясясь от лихорадки, я погрузился в слякоть и попытался устроиться поудобнее, чтобы заснуть. Сознание вернулось ко мне лишь через несколько часов.

Тем же утром нам прислали подкрепление. Гальс отвел меня в другой окоп. Там стояла кровать. Два солдата уложили меня на нее. Еще двое лежало на досках, переброшенных через камни.

Перейти на страницу:

Все книги серии За линией фронта. Мемуары

Похожие книги

Афганская война. Боевые операции
Афганская война. Боевые операции

В последних числах декабря 1979 г. ограниченный контингент Вооруженных Сил СССР вступил на территорию Афганистана «…в целях оказания интернациональной помощи дружественному афганскому народу, а также создания благоприятных условий для воспрещения возможных афганских акций со стороны сопредельных государств». Эта преследовавшая довольно смутные цели и спланированная на непродолжительное время военная акция на практике для советского народа вылилась в кровопролитную войну, которая продолжалась девять лет один месяц и восемнадцать дней, забрала жизни и здоровье около 55 тыс. советских людей, но так и не принесла благословившим ее правителям желанной победы.

Валентин Александрович Рунов

Военная документалистика и аналитика / История / Военная документалистика / Образование и наука / Документальное
Гражданская война. Генеральная репетиция демократии
Гражданская война. Генеральная репетиция демократии

Гражданская РІРѕР№на в Р оссии полна парадоксов. До СЃРёС… пор нет согласия даже по вопросу, когда она началась и когда закончилась. Не вполне понятно, кто с кем воевал: красные, белые, эсеры, анархисты разных направлений, национальные сепаратисты, не говоря СѓР¶ о полных экзотах вроде барона Унгерна. Плюс еще иностранные интервенты, у каждого из которых имелись СЃРІРѕРё собственные цели. Фронтов как таковых не существовало. Полки часто имели численность меньше батальона. Армии возникали ниоткуда. Командиры, отдавая приказ, не были уверены, как его выполнят и выполнят ли вообще, будет ли та или иная часть сражаться или взбунтуется, а то и вовсе перебежит на сторону противника.Алексей Щербаков сознательно избегает РїРѕРґСЂРѕР±ного описания бесчисленных боев и различных статистических выкладок. Р'СЃРµ это уже сделано другими авторами. Его цель — дать ответ на вопрос, который до СЃРёС… пор волнует историков: почему обстоятельства сложились в пользу большевиков? Р

Алексей Юрьевич Щербаков

Военная документалистика и аналитика / История / Образование и наука
История Русской армии. Часть 3. 1881–1915 гг.
История Русской армии. Часть 3. 1881–1915 гг.

«Памятники исторической литературы» – новая серия электронных книг Мультимедийного Издательства Стрельбицкого. В эту серию вошли произведения самых различных жанров: исторические романы и повести, научные труды по истории, научно-популярные очерки и эссе, летописи, биографии, мемуары, и даже сочинения русских царей. Объединяет их то, что практически каждая книга стала вехой, событием или неотъемлемой частью самой истории. Это серия для тех, кто склонен не переписывать историю, а осмысливать ее, пользуясь первоисточниками без купюр и трактовок. Фундаментальный труд военного историка и публициста А. А. Керсновского (1907–1944) посвящен истории российских войск XVIII-XX ст. Работа писалась на протяжении 5 лет, с 1933 по 1938 год, и состоит из 4-х частей.В третьем томе описывается период 1881–1915 гг. Писатель анализирует значение русской армии в Первой мировой войне, событиях, которые предшествовали ей на японском, английском и балканском направлении.

Антон Антонович Керсновский

Военная документалистика и аналитика
Белое дело в России, 1920–1922 гг.
Белое дело в России, 1920–1922 гг.

Эта книга – самое фундаментальное, информативное и подробное исследование формирования и эволюции политических структур Белого движения, написанное профессором Московского педагогического государственного университета В.Ж. Цветковым – крупнейшим специалистом по истории Белого дела и Гражданской войны в России. На основе широкого круга источников автор в деталях рассматривает особенности функционирования белых правительств в различных регионах – на Юге и Севере России, в Сибири, на Дальнем Востоке, важнейшие перемены в эволюции их политического курса, а также проблемы взаимоотношений белых правительств и Русской Православной Церкви, историю монархических организаций в Белом движении, антибольшевистское повстанчество 1920–1922-х гг. и экономические планы Белого дела – проекты по «рабочему вопросу» и «финансовому будущему» России. От поражения наступательных операций белых армий под Москвой и Петроградом осенью 1919 г., падения столицы «белой России» – Омска, расстрела Верховного правителя и Верховного главнокомандующего адмирала А.В. Колчака, эвакуации Русской армии из Крыма и краха последнего белого правительства в Приморье до заключительного эпизода Гражданской войны – Якутского похода 1921–1923 гг. и повсеместного утверждения советской власти и образования СССР в конце 1922 г.

Василий Жанович Цветков

Военная документалистика и аналитика