Последний солдат Третьего рейха

— Никому не двигаться! — скомандовал ветеран. Мы так боялись, что повиновались ему, не говоря ни слова. В его голосе звучало больше уверенности, чем у фельдфебеля. Мы совершенно застыли, даже боялись моргнуть. Снова вспышка. Каждому, кто не лежал лицом к земле, стали видны мельчайшие подробности на поле боя. Перед нами распростерлись трупы Гумперса и русского, еще пять или шесть линий окопов располагались перед клинообразными позициями пехоты. От других вспышек осветился край леса, откуда мы пришли. К счастью, русские, которые находились ближе всего от нас, ничего не заметили за прикрывавшим нас холмом. Но солдаты, расположенные на дальних позициях, которые мы заметили при вспышке, могли нас увидеть. И они действительно стали швырять гранаты, что получалось у русских совсем неплохо.

— Господи, — сказал ветеран. — Если они попадут в нас, с нами покончено.

— Давайте выроем окоп, — распустил сопли Линдберг.

— Да заткнись ты. Можешь копать животом, если уж так хочется, но оставь лопаты в покое. Если прикинемся мертвыми, может, они решат, что так оно и есть.

На другой стороне холма что-то упало с глухим звуком. С вершины на нас посыпалась земля. Новых вспышек не было, а уже упавшие осветительные ракеты затухали. Русские выкрикивали какие-то проклятия. Где-то слева разорвалась еще одна граната, мы услыхали сквозь шум взрыва, как разлетаются осколки. Рядом с ветераном раздался стон.

— Тихо. Держись! — проговорил он сквозь зубы своему напарнику. — Если они услышат хоть один звук, с нами будет покончено.

Парень схватился за лицо, перекошенное от боли. Его руки дрожали.

— Молчи. — Ветеран положил руку на локоть солдата. — Будь мужчиной.

Повсюду вокруг рвались гранаты. Напарник ветерана сжал кулаки, глаза его наполнились слезами. Он шмыгал носом.

— Тихо, — снова прошептал ветеран.

Ракеты на земле догорели, вокруг нас снова стало темно. Русские обнаружили севернее нас еще один немецкий отряд. Теперь пришла его очередь получить свою порцию пуль и гранат.

Параллельно нашей позиции проползли несколько русских солдат. По нашим спинам заструился холодный пот. Ветеран держал гранату в десяти сантиметрах от моего носа. Мы застыли. Русские добрались до самой проволоки, а затем повернули обратно.

Мы снова вздохнули. Раненый солдат зарылся лицом в землю, чтобы приглушить стоны.

— Трясутся не меньше нашего, — произнес ветеран. — Им приказывают ползти сюда и выяснить обстановку. Они пройдут немного, а затем со всех ног несутся обратно, и докладывают, что ничего не видели.

— Уже почти рассвело, — прошептал фельдфебель. — Думаю, нам лучше остаться здесь.

— А я так не думаю, фельдфебель. Нам лучше убраться отсюда подобру-поздорову.

— Может, вы и правы. Ты. — Фельдфебель указал на Гальса. — Метрах в двадцати отсюда окоп, рядом с проволокой. Быстро туда.

Гальс и Линдберг заскользили по-пластунски в указанном направлении.

— Куда попало? — спросил ветеран у раненого, тронув его за плечо.

Мальчишка поднял лицо, вымазанное грязью и слезами.

— Я не могу пошевелиться, — сказал он. — Болит здесь. — Он дотронулся до бедра.

— Задело осколком. Не двигайся. Мы пришлем тебе помощь.

— Хорошо, — сказал парень и снова уткнулся в грязь.

— Наши войска должны быть здесь через десять — пятнадцать минут, если все пройдет хорошо, — сказал фельдфебель, посмотрев на часы.

На горизонте замаячил рассвет. Вскоре встанет солнце. Мы лихорадочно ждали.

— Разве вначале не будет артподготовки?

— Нам повезет, если ее не будет, — произнес ветеран. — Нам от нее будет не легче, чем иванам.

— Артподготовки не будет, — объяснил сержант. — Первые отряды должны неожиданно напасть на противника. Нас же послали нейтрализовать его оборону.

— Но наши солдаты могут принять нас за русских и перерезать глотки.

— Не исключено, — усмехнулся ветеран.

До нас доносились голоса русских. Слышимость была такая, что казалось, мы сидим рядом с ними в траншее.

— Они-то уж не беспокоятся, — заметил чех.

— А что толку беспокоиться? Через час мы все равно будем на том свете, — произнес ветеран так, будто думал вслух.

Быстро светало. Мы уже различали пехоту русских, находившуюся на прицеле пулемета ветерана, а ниже слева неподвижную серую массу: это затаились Гальс, Линдберг и пулемет.

— Ты, парень, — обратился ко мне ветеран. — Заменишь моего напарника. Давай сюда, ложись слева от меня.

— Сейчас, — сказал я и пополз в указанном направлении, уткнувшись через минуту носом в ленту пулемета.

Теперь мы могли как следует рассмотреть позиции русских, находившиеся в ста метрах от нас. С нашего холма, расположенного прямо напротив противника, мы видели серые, испачканные лица. Теперь я сам удивляюсь, как это русские не захватили наш холм. Однако повсюду вокруг были такие же возвышенности, и занять их все противнику не представлялось возможным. Фельдфебель указал нам на что-то происходившее слева от нас.

— Глядите! — Он едва не закричал.

Мы осторожно повернулись. По земле ползли немецкие солдаты, они прорывались через защитную проволоку русских. Повсюду, насколько хватало глаз, виднелись распластанные на земле фигуры.