Последний сон разума

— Корми! — согласился Митя и схватился за бок, так резануло в печени.

Светка склонилась над девочкой, которая лежала на спинке, слегка суча ножками, и улыбалась, казалось, всему миру.

— Ути, ути! — пропела продавщица.

— Света, — вдруг сказала девочка.

— Ой! — женщина отшатнулась, прислонилась к стене и заорала во все горло:

— Говорит! Говорит!!!

Из кухни вбежал Петров и захлопал единственным глазом.

— Она говорит! — вопила продавщица и если бы умела креститься, то вероятно бы осенила себя знамением, но не вспомнила, как крест класть, то ли слева направо, то ли наоборот, а потому ткнула себя пальцами только в лоб, оцарапав его старым маникюром.

— Сволочью обозвала? — поинтересовался грузчик.

— По имени окликнула. «Света» сказала!

— А меня поутру сволочью приветствовала.

Неожиданно девочка соскользнула с раскладушки и подошла к продавщице, уткнувшись головкой женщине в колени.

— Мама! — проговорила она чистеньким, как звук камертона, голоском, отчего Светка сначала выпучила в потолок глаза, а затем запустила по напудренному лицу слезы умиления. — Мама!

— Ты слышал, Петров? — глотала слезы Светка. — Она меня мамкой признала! Ишь ты, мамкой!

Продавщица склонилась над девочкой и зашептала ей в ушко, прикрытое нежным локоном:

— Я тебе сейчас колбаски пожарю и молочка согрею! Золотце мое!

— Ты давай не увлекайся! — приревновал Митя. — Дочка-то моя!

Он зря это сказал. Продавщица переменилась в лице и зашипела змеей, что малышка не очень на него смахивает, а к тому же вызывает большой интерес — каким органом он заделал Жанну.

— Тряпочкой своей? — уточнила Светка. — Ты смотри, я тебя насквозь вижу, рожу твою педофильскую!

— Какую рожу? — не понял грузчик.

— Я знаю, для чего такие скоты девочек себе заводят неразумных!

Продавщица сально оскалилась.

— Да ты что! — Лицо Мити налилось кровью. — Ты на что намекаешь, сука вислогрудая! Да я тебе сейчас харю квасить буду!

На сей раз Светка не испугалась. Она по-прежнему чувствовала уткнувшуюся в колени детскую мордочку, а потому в ней проснулся инстинкт самосохранения, и она выставила вперед руку с длинными обломанными ногтями.

— Я тебе твой глаз сальный враз выковыряю! А ну прочь!.. — и махнула рукой, так что Петров еле успел отшатнуться.

— Ах ты, сука! — заорал он и огляделся вокруг в по-исках какого-нибудь тяжелого орудия.

В эту секунду девочка оторвалась от Светкиных коленей и сделала несколько шажочков в сторону озверелого Мити.

— Папа, — сказала она и уткнулась теперь в колени грузчика.

Петрова словно парализовало. Так он стоял минуты три, а потом шепотом сказал Светке:

— Видишь, лярва, а ты говоришь — не моя дочка!

Продавщица глубоко вздохнула, опустила воинственную руку и покачала головой.

— Наша девочка.

— Согласен, — ответил Митя.

— Пойду, что ли, колбаски пожарю?

— Ага, — согласился грузчик, чувствуя тепло детского личика.

— На тебя готовить?

— Ага.

Светка отправилась на кухню, а Петров, подхватив девочку на руки, отправился к буфету, в котором порыскал в поисках «Агдама», но не найдя и капли, скис физиономией.

— Так-то вот, Жанночка! Плохо твоему папке!

В доказательство слов Петрова его организм пронизало кинжальной болью в области печени. Да такая острота отличала нынешний приступ, что Митя чуть было не выронил девочку из рук. Он охнул и присел на корточки.

Со сковородой, скворчащей и шипящей, в комнату вплыла Светка и, глянув на скорчившегося Петрова, коротко сказала:

— Допился, живодер!

Митя застонал, влез шершавой ладонью себе под рубашку, потер печень, нашел ее вылезшей из-под ребра, словно кирпич, и расстроился.

— Болит, — признался он.

— Сбегать за бутылочкой? — издевательски предложила Светка, и в ответ Петров усиленно закивал и выделил обильную слюну.

— Ага! Как же!

Светка фыркнула и поставила сковороду на стол.

— Жрать идите!

Митя застонал.

Неожиданно девочка заглянула отцу в самые глаза, улыбнулась прекрасно, сунула свою теплую ладошку ему под рубашку и положила крохотные пальчики на больное место. В тот же миг Петров ощутил, как боль исчезает, уступая место приятной истоме.

— Ишь ты, — обрадовался грузчик. — Как кошка! Погладишь, и легче становится!

— Идете? — поинтересовалась Светка, вооруженная алюминиевой вилкой.

— Идем, — откликнулся грузчик.

Он передал девочку продавщице на руки, а сам следил, как Светка засовывает куски колбасы девочке в ее нежный алый рот. А дочка улыбалась, и будто солнышко в комнату влетело. Она жевала и глотала эту неприятную еду послушно и с удовольствием.

— Слышь, Петров! Девчонке года три-четыре, не меньше! И чего ты мне мозги компостируешь!

— Можешь проваливать! — неожиданно вскипел грузчик. — Сам справлюсь!

— Как же, справишься! — засмеялась женщина. — Ты на ладан дышишь! Глядишь, помрешь в одночасье!

И вдруг эти последние слова Светки испугали Петрова. Бесцеремонные, они всколыхнули внутренности и заставили надпочечники выделить чуть ли не стакан адреналина, из-за чего все тело грузчика будто окаменело, а лицо побелело, словно нагримированное.

— Ты… Ты чего говоришь… — затрясся Митя.

— А что я?

Светка сама испугалась такой реакции своего товарища, а оттого у нее пропал аппетит.