Последний сон разума

И действительно, оглядев свои конечности, участковый обнаружил их раздувшимися на треть, что неожиданно порадовало его.

Авось разнесет втрое! — зафантазировал он. — А там, глядишь…

Синичкин осек свой не начатый полет и правильно решил, что будет день, будет и пища!

Ночь прошла бессонной, так как Володя прислушивался к ляжкам, чувствуя, как они растут, как набухают, растягивая кожу, и не смел радоваться такой удаче.

Наутро Анна Карловна вызвала бригаду «скорой помощи» из милицейского госпиталя и Синичкина под вой сирен отвезли в привычное место, где еще не успели раздвинуть его кроватей, так как раненых героев-милиционеров не нашлось в этот день, во всех промахнулись, а потому капитана положили на належанное место.

Через некоторое время в палате появился и.о. главврача с сантиметром в руках и тщательно измерил ноги Синичкина.

— Двести десять сантиметров! — с улыбкой сообщил он, и участковый от такой радости решил немножко закапризничать и стал требовать вернуть нянечку под названьем Петровна на прежнюю должность.

Кандидату в Книгу рекордов отказать не смогли и послали тотчас за старушкой.

Бывший ассистент отбыл в свой кабинет и стал связываться с Жечкой Жечковым, дабы тот немедленно приезжал и фиксировал рекорд. Но болгарин отсутствовал в городе, выехав в сельские угодья, дабы зафиксировать самую большую картофелину, выросшую на земле-матушке, — в четыре кило весом.

— А когда будет? — нетерпеливо поинтересовался и.о.

— Через два дня, — ответили ему.

Ночью Синичкин с удовлетворением отметил, что ноги опять вспыхнули ярким светом, и, спрятавшись под одеяло с головой, он стал рассматривать прозрачные ляжки, в которых на сей раз ничего не перетекало, а казалось, кожа раздута каким-то голубым воздухом, как будто в ноги забралось небо и по этому небу плывут облака.

Красота! — радовался Синичкин.

На мгновение ему показалось, что в подкожных небесах даже пролетела птица, и капитан захихикал, чем разозлил соседа, лежащего возле окна.

— Чего свет зажигаешь? Чего ржешь по ночам?!

Участковый подумал, что это все тот же сосед-сержант, а потому, отключив в ногах свет, командным голосом отчитал нахала:

— Если всякий сержант со слоновьим яйцом будет так разговаривать с капитаном, то завтра он станет рядовым с двумя слоновьими яйцами!

— Во-первых, я не сержант! — донеслось от окна уверенно. — Я полковник! Во-вторых, у меня нет слоновьего яйца, а простой аппендицит, а в-третьих, если вы, капитан, будете мешать спать своим идиотским смехом, то я вам самолично дам в морду!

— Да пошел ты! — не испугался кандидат в Книгу рекордов Гиннесса. — Ишь, напугал, полковник!.. Меня сам генерал привилегирует здесь, так что полковник может живо превратиться в лейтенанта.

Тут Синичкин, конечно, хватил, что быстро понял, так как с постели у окна поднялась крепкая фигура и молчаливо направилась к его кроватям.

Володя здорово испугался и на весь госпиталь позвал:

— Петровна! Петровна-а!

Полковник прервал свое нашествие и остановился посреди палаты, освещенный луной: он напоминал вурдалака из иностранного фильма, напоровшегося на испуганного героя, вооруженного осиновым колом.

— Чего орешь, умалишенный!

— Позовите Петровну-у! — продолжал взывать Синичкин.

— Чего орешь, спрашиваю?! — занервничал офицер.

В коридоре послышались шаги, и полковник, словно мальчишка, запрыгал к своей кровати, держась за прооперированный бок, и спрятался под одеяло по самые глаза.

В палате появилась старушечья фигура в сопровождении двух здоровенных санитаров, оставшихся в дверях. Согбенная, она быстро прошаркала к кроватям Синичкина и задушевно поинтересовалась, чего причитает сердешный, чего взывает к ее немощной помощи?

— Обижают меня здесь! — пожаловался Володя. — Нервно напрягают и психологически давят! А мне на рекорд!

— Кто, милый?

— Полковник.

— Тот, что у окна?

— Ага.

— Так мы ему сейчас сульфазинчик вколем, чтобы не бушевал. А затем в психиатрическое. Здесь не министерство!

Полковник знал, что такое сульфазин, а потому попросту сказал:

— Не надо сульфазинчик!

— Хорошо… — прошептала старушка и погладила своего защитника по голове.

— Спи спокойно, милый.

И Синичкин заснул.

С ним случилось приятное забытье, какое происходит лишь с теми, у кого впереди сплошь счастливое будущее. Ему снились прекрасные рыбки в чудесных водоемах и маленькие птички, порхающие по деревьям с райскими плодами; снилась Анна Карловна, еще совсем молоденькая, с крепким задиком и вздернутой грудкой…

Капитан улыбался во сне, а под утро, часам к пяти, его разбудила ужасная боль и смертельный холод, разлившийся по распухшим ногам.

— Ах, опять! — простонал участковый, трогая снежную корку, и заскулил от боли в голос.

Снова появилась Петровна, а еще через некоторое время и.о.

— Отнесите меня на крышу! — попросил Синичкин.

— На какую крышу? — удивился ассистент.

— На госпитальную.

— Какого черта!

— Умираю-ю!

— Ишь, страдалец! — сокрушалась Петровна. — Как мучается…

— Хочу к небу поближе! — взмолился Володя.