Читаем Последний сон разума полностью

Майор хрустнул головкой зеленого лука и продолжал:

— Ты, мол, неоднократно мистифицируешь персонал нашего госпиталя! Мол, когда захочешь — надуваешь ноги, когда захочешь — сдуваешь! Хамишь старшим по званию и от рекорда уклоняешься! Требуют, чтобы на тебя взыскание наложили! Звездочку отобрали…

Синичкин лишь вздохнул:

— Глупые они!

— А ты, значит, умный! Один ты у нас умный!

Погосян раззадоривал себя, подспудно желая разрядиться на подчиненном.

— Да если бы ты умным был, ты бы это дурацкое ухо запрятал бы куда подальше, а не подкладывал всем свинью висяком!

— А ногу куда?

— Какого хрена ты вообще на этот карьер шляешься! — разошелся майор. — У тебя других объектов мало?

— Так ведь преступление обнаружилось, — оправдывался Синичкин.

— Да чихать я на твое преступление хотел! Из-за него нашему товарищу язык откусили!

— Кто? — встрял Зубов, принявший с обморозу сто грамм и по этому случаю настроенный благодушно.

— Не твое дело! — рыкнул Погосян. — Тьфу, чушь какая!..

— Так ведь пропал татарин! — продолжал гнуть свое участковый.

— Да и хрен с ним! Может, он в Крым подался, или еще куда!

— Без ноги и уха!

— Молчать! — взорвался майор и почувствовал на нервной почве расстройство желудка, погнавшее его в отхожее место.

— Проверь, чего там на пульте! — приказал Синичкин Зубову, и пока старшина послушно исполнял, Володя выудил из кителя командира карапетяновское письмо и прочитал его наскоро.

Из послания становилось ясно, что лейтенант подвергся нападению хищных рыб, которые откусили ему язык и лишили главного достоинства — бакенбард! Далее шел текст, который Синичкин воспринял как бред человека, пережившего шок. Текст сообщал такую вещь, которая не укладывалась в голове капитана и была абсолютно неправдоподобна. Он положил письмо на прежнее место и случайно рыгнул шашлычным духом.

— Свинья! — услышал участковый голос вернувшегося Погосяна и поздравил командира с облегчением.

— Уволят меня, — проговорил майор грустно и обреченно. — Не уберег подчиненного!..

— Да мы за вас, господин майор… — затряс кулаком Синичкин. — Мы за вас всем отделом!.. Нет вашей вины в том!

— Если меня уволят, я не знаю, что буду делать! У меня нет жены, у меня нет детей, что мне останется?

— А кто тогда готовит еду? — удивился капитан.

— Сам и готовлю, — признался майор. — Поеду воевать в Карабах!

— А там еще воюют?

— А черт его знает!..

Командир и подчиненный немного помолчали, объ-единенные общим лирическим настроем, у обоих на глаза навернулось даже по слезе, но они мужественно сдержались, приняв героические выражения лиц.

Вернулся Зубов и сообщил, что завтра природа охолодится до минус двадцати и что на газик нужна срочно зимняя резина, которая стоит денег.

— Возьми у бухгалтера! — мягко позволил Погосян и тем удивил Зубова настолько, что старшина, словно собака, учуял тот самый миг, когда наступает счастливый случай, который ни в коей мере нельзя упустить.

— Пять лет в старшинах, — развел руками Зубов. — А я что, я — ничего.

— Готовь погоны для прапора! — услышал он из командирских уст. — За спасение товарища на водах!

Ах ты, — подумал Синичкин о Погосяне. — Какой души человек!

— Да к черту этого Зубова! — заорал Зубов. — Какой я на хрен Зубов, когда я натуральный Зубян! Плевать на Василису и папашу ее! Возвращаю фамилию прадедов! Армянин я до мозга и костей!

Вновь испеченный прапорщик подпрыгнул на месте и помчался в бухгалтерию изымать деньги на зимнюю резину.

— Так работать мне над преступлением? — поинтересовался Синичкин. — Мне кажется, что мы близки к раскрытию!

— Поступай как знаешь! — ответил грустный Погосян. — Дело непростое, странное даже, можно сказать! Труп-то не нашли! А нет трупа, нет и убийства! Можно переквалифицировать на дело о без вести пропавшем. Таких дел тысячи, и спрашивают за них непридирчиво…

— Может, и правда, — согласился Синичкин. — Немножко еще подумаю на досуге, вдруг в голову чего придет…

— Ступай домой! Ты все-таки после больницы сего-дня!

— А как со звездочкой быть? Снимать?

— Да плевать я хотел на медиков этих фиговых! Они еще будут решать, кого жаловать, а кого разжаловать! Ишь, рекорд им подавай! Пусть сначала Карапетяну язык пришьют!..

К вечеру дали тепло в микрорайон. Синоптики не ошиблись, и к полуночи спирт в термометре опустился к отметке минус 23 градуса.

Синичкин долго не мог заснуть, переживая события последних дней. Особенно ему впечаталось в голову содержание карапетяновской записки. Он все думал над ней, и она тревожила его сердце своим неправдоподобием, фантастической неправдой.

Может быть, кессонная болезнь скрутила лейтенанта на дне и родила в мозгу галлюцинации?.. Тогда кто откусил лейтенанту язык?.. Может, челюсти от холода клацнули и сами своего жителя отчленили?..

Анна Карловна хоть и спала, но всю ночь ворочалась, и Синичкин любовно пожалел свою супругу, очень верную женщину, переживающую все жизненные тяготы стоически, совсем не как немка, а как истинно русская баба — с покорностью, со смирением…

Володя приник носом к жениной подмышке и проспал три часа спокойно.

Перейти на страницу:

Похожие книги