Последний сторож

Опять я топал мимо забитых досками музеев, дворцов, ресторанов, один-единственный — против течения. А навстречу мне валили толпы, главным образом, скорей всего, горничных, поваров, драпающей официантской братии, женщин и мужчин, всех тех, кто, видать, не попал на сабвей и теперь плелся, сгибаясь под тяжестью награбленного — сервизов из тонкого фарфора, посеребренных подсвечников либо картин живописи. Все они насилу волочили ноги, двигаясь как сонные мухи, потому что каждый, мало что тащил неподъемные чемоданы, в которые было сложено награбленное, еще и напялил на себя с десяток костюмов либо платьев. А самые хитрые так еще обмотали себя дополнительно занавесками из кружев, не иначе как брюссельских. И теперь те, кто послабее, не справляясь с навьюченным на себя добром, то и дело на ходу срывали если не пальто, то шубейку, а иные и свадебное платье. А кто падал, тому никакого сочувствия не оказывалось, и они так и лежали пластом, пока к ним не возвращались силы.

Вообще по награбленному ходили как по ковру, а я в душе благодарил Бога, что никто не заставит меня все это убирать, потому как это выше человеческих сил. Минут через пятнадцать замок вдруг содрогнулся от взрыва, крышу пробило крыло самолета, сверху посыпались вилки, а неподалеку от меня брякнулся крупный обломок — по виду реактивного двигателя, потому как без воздушного винта; рухни он на метр ближе, я бы теперь вам этого не рассказывал. Перекрестившись, я подумал, что не иначе это дело рук гвардии кухаркиных сорванцов. А с другой стороны, для той бедолаги, дочки, может, оно и к лучшему, потому как что это за жизнь — в мешке.

Когда я добрался, огни были погашены, пуделек только вежливо поскулил, а мелюзга, все грязнее ночи, лежали, где кого сморил сон. Видно, вернулись короткой дорогой, наискоски, и теперь улыбались сквозь сон, как это водится у детей, своим мыслям. Стащив башмаки, я в одних носках пробрался через них к топчану. На главной кровати кухарка под одеялом ровно посапывала. Подойдя к своей лежанке, я с благодарностью отметил, что на ней постлано как положено. Украдкой проверил, не рылась ли кухарка в моем чемодане, но нет, потому что чек зашелестел в носке. Я уж было хотел растянуться на постели, как вдруг кухарка села в кровати, как лунатик или вампир, и сказала, что дальше так продолжаться не может и так с порядочной женщиной не поступают. Люди уже начали сплетничать, и чтобы я мигом собрал свои манатки и убирался на все четыре стороны, причем без лишних слов.

— Сейчас, сейчас, — забормотал я испуганно, — а что, если я вас люблю всем сердцем и желаю жениться? И куда мне идти, когда ночь на дворе?

— Ну а коли так, то и разговор другой, — кивнула она и призналась, что тоже меня полюбила с первого взгляда и даже уже переговорила с Педро, который из Эквадора и в полномочия которого входит венчать в замке вступающих в брак. Он пока не уехал и завтра ровнехонько в шесть соединит нас священными брачными узами. При этом добавила, чтоб я снял рубаху и носки, она скоренько их простирнет. Тогда я подъехал к ней с вопросцем, коли на то пошло, не будет ли она так добра и не пустит ли к себе в постель. Она же строго ответила, что, к великому сожалению, нет, поскольку никому не дает до свадьбы. Что было делать? Я лишь сказал, что жду не дождусь этого светлого праздника, и вернулся к себе на топчанчик.

На следующий день спозаранок я проснулся от того, что меня трясут за плечо: кухарка решила заняться приготовлениями к свадьбе, да такой, чтоб не было стыдно перед людьми, но вот беда, ей даже нечего кинуть в кастрюлю. Конечно, в кладовке найдутся гамбургеры и мороженая рыба «Омаха Стейк», суп «Кэмпбелл», копченый лосось, тушенка, баночная ветчина «Кракус», бекон, сосиски, авокадо, желтый рис, черная фасоль, соевый соус, спагетти, овсяные хлопья по-ирландски с коричневым сахаром, фруктовое желе и мороженое. Само собой, с грехом пополам удалось бы состряпать тако[3] или буррито,[4] а то и энчиладу,[5] но не по такому же случаю.

Я поинтересовался, куда мне бежать и где брать продукты, когда все позакрыто и магазины забиты досками. Она только головой покрутила, что, мол, не ее это дело — и баста. Испокон веку известно, что женщина в доме для того, чтоб очаг поддерживать, а мужчина — добывать пропитание. И велела двигать на запад, где в замке проживала элита, там что-нибудь наверняка найдется.