Последний стожар

– Попытаемся объяснить по-человечески, но, если они будут борзеть, мы будем борзеть очень сильно, – таинственно откликнулся стожар и, взмахивая рукой с зажатым в ней наконечником, заскользил по крутому склону к «роверу».

Вскоре Бермята сел за руль, а Филат запрыгнул в магшину рядом с ним. «Ровер» взлетел и помчался к большому тёмному пятну, лежащему на воде. Хафгуфа плыла в ту же сторону. Чем ближе она к нему подплывала, тем отчётливее становилась исходящая от пятна вонь.

– Хороший такой сероводородик. Прямо за душу берёт! – сказала Настасья.

Ева подумала, что надо быть зоомагом, чтобы сероводородик брал за душу.

– Грязевик? – спросила Ева.

– Он, родимый, – сказала Настасья.

Покачиваясь в воздухе, «ровер» медленно приближался к пятну. Было видно, как Филат, замотав лицо какой-то тряпкой, чтобы не задохнуться, высовывается из магшины. Та снижается, на миг зависает – и стожар, почти коснувшийся рукой воды, вонзает наконечник гарпуна в слизистое, но всё же довольно плотное существо.

На грязевика укол гарпуном не произвёл никакого впечатления. Он как лежал на волнах, приподнимаясь вместе с ними, так и остался. Душная вонь его доносилась и сюда. Она теперь была вообще повсюду, даже ветер не особо спасал.

– Стожар воткнул гарпун в грязевика! – воскликнула Настасья. – Идея выдающегося масштаба, хотя исходит и не от меня!

– А в чём идея-то? – брюзгливо спросил Нахаба.

– А в том, что грязевик тоже способен делиться магией! И у него, я подозреваю, магии не меньше, чем у Хафгуфы… Правда, магия эта серая и совершенно бесполезная. Максимум она пригодится Фазанолю для превращения гниющих водорослей в планктон.

– И что теперь будет? – поинтересовался Нахаба.

Настасья передёрнула плечами:

– А вот не знаю, но что-то интересное будет точно. Мне прямо даже жалко Фазаноля!.. Получить фонтан серой магии – это похлеще, чем бросить дрожжи с сахаром в дачный туалет! Фазаноль сейчас, насколько я его знаю, купается в рыжье Хафгуфы… И тут вдруг такой подарок! Жаль, мы не сможем насладиться его эмоциями!

– А Пламмель?

– Пламмель тоже от нас никуда не денется. Его магшина – как промежуточная станция отправления рыжья…

Все жадно уставились на «хаммер». С минуту ничего не происходило. Фонтан бьющей под давлением жижи отрывался от спины грязевика, взлетал на десяток метров и попросту исчезал. И был этот фонтан неисчерпаем. «Хаммер», летевший прежде со стороны морды Хафгуфы, неспешно, с ленцой, развернулся, закачался в воздухе и полетел в обратную сторону. Когда он приблизился, стала видна лезущая из окон пена. Пока Ева соображала, какое отношение пена может иметь к серой жиже, «хаммер» стал тяжело крениться назад, одновременно заваливаясь набок. Он летел всё медленнее, всё грузнее. Теперь уже и без усиливающих заклинаний стало видно, как он наполняется жижей. На расстоянии запаха было не различить, но Ева достаточно уже принюхалась к грязевику, чтобы знать, что и одной капли его достаточно, чтобы желудок начал сжиматься.

Задняя дверь «хаммера» распахнулась. Возникла Белава, бешено орущая на Пламмеля. Где-то в середине очередного крика она сердито махнула рукой, прикинула расстояние до воды и солдатиком ловко прыгнула вниз. За Белавой, совершенно позабыв, что русалки не тонут, сиганул Пламмель. Он летел, и огненные бакенбарды его сияли, раздуваемые ветром. При этом, беспокоясь за Белаву, Пламмель не принял в расчёт, что оставил магшину без управления. «Хаммер» накренило и начало заваливать к воде. Из окон и дверей полезла жижа. Грун, единственный, кому запах жижи не причинял ни малейшего вреда, перелез на водительское место. Грун был даже удивлён, что кому-то может не нравиться серая магия. Сам он присасывался к ней с величайшим удовольствием, поскольку был существом, подобным грязевику.

Груну удалось добраться до руля, и магшина перестала падать. Тело его, жадно вбирающее в себя серую жижу, разбухло настолько, что локти уже торчали из окон, а голова – из люка на крыше. Для малыша Хафгуфы места не осталось, и, вытолкнутый Груном из «хаммера», он плюхнулся в воду недалеко от спасательных лодок с боевыми магами.

Те не растерялись. Одни пустили в ход магию, мешая малышу погрузиться на дно, другие же, торопливо подгребая, приблизились и затащили его в лодку. Малыш, то ли на радостях, то ли с перепугу, опять издал свой стеклянный крик, призывая мать.

Разогнавшаяся Хафгуфа услышала его. Отреагировала она не сразу, а очень замедленно. Чуть ли не полминуты она продолжала плыть, затем вздох облегчения раздался из-под воды, и огромная волна, поднятая замедлившейся тушей, осевшей глубже в море, покатилась к далёкому берегу.

Одну из спасательных лодок сразу отнесло в сторону, в другой же, где находился малыш, боевые маги включили магтор и закружили на месте, толком не зная, что им делать.

– Прочь! Прочь! Уводите её от Врангеля! – закричал им сверху Нахаба, добавив в свой крик магического усиления. Он слегка переусердствовал, и, говорят, его вопль был слышен чуть ли не в Магадане.