Последний стратег

Поразил вид города. Не существовало более чиновного, строгого, казённого Петербурга. Всё кипело, шумело, волновалось...».

В полдень состоялась встреча высшего генералитета Русской армии с политическим руководством страны. Проходила она не в правительственном здании, а у премьер-министра князя Львова, в его доме на Театральной площади. Уже сам этот факт наводил на самые грустные мысли.

Слово для доклада, естественно, предоставили Алексееву. Он подробно охарактеризовал ситуацию на фронте и рассказал о планах Ставки на кампанию 1917 года. Остановился и на вопросе сегодняшнего состояния армии. Разговор вели князь Львов и новый военный министр России Керенский:

   — Наша армия на пороге гибели. Ещё один шаг, и она будет ввергнута в бездну, увлечёт за собой всю Россию и её февральские свободы. Такова будет цена наступления, которого требует от нас немедленно Антанта.

   — Зачем такой пессимизм, Михаил Васильевич? Наступление должно стать победным.

   — Победным оно не будет, глубокоуважаемые господа министры. Но то, что оно потянет за собой государство в бездну, это ясно по состоянию армии и столицы сегодняшнего дня. Возврата назад уже не будет. И виновны в этом будем все мы с вами.

   — Куда же тогда смотрят генералы? Ведь высшая власть в армии, на фронте доверена им? Да ещё комиссарам Временного правительства.

   — Генералы делают всё возможное и невозможное для оздоровления армии. Этому отдаются сейчас все наши силы и помыслы.

   — Михаил Васильевич. У России теперь новый военный министр. Он вдохнёт боевой дух в армию.

   — Мы надеемся, что он вложит все силы ума, влияния и характера, чтобы помочь фронтовому командованию оздоровить армию. Но этого сейчас недостаточно.

   — Что ещё вы хотите нам сказать как Верховный?

   — Генералитету в деле оздоровления армии должны сегодня помочь те, кто разлагал войска своими революционными приказами и директивами. Наши российские политические деятели из Государственной думы. Те люди, которые после свержения монархии встали у власти в России. Надо предельно чётко разъяснить войскам, сидящим четвёртый год в окопах, суть приказов и директив о завтрашнем наступлении.

   — А разве указаний Временного правительства по подготовке наступления для армии недостаточно?

   — Я считаю, что совершенно недостаточно.

   — Почему у вас сложилось такое мнение?

   — Кабинет министров не знает, что армия — это организм хрупкий.

   — Армия — хрупкий организм?!

   — Точно так, глубокоуважаемые господа министры. В армии, особенно на фронте, должна быть исключительно твёрдая власть.

   — Но она же, Михаил Васильевич, в ваших руках.

   — Никак нет. Её теперь успешно оспаривают всякие местные советы, особенно Петроградский. Один его приказ за номером первым чего стоит.

   — Этот приказ Петроградского совета правительство сегодня не в состоянии отменить.

   — Нам в Ставке это видно. Но знайте одно: мешать генералитету издавать боевые приказы никто не должен. Война — это не игра в столичный парламентаризм.

   — Почему так категорично?

   — Потому что в боях с германцами и австрийцами умирают не в Петрограде, а на фронтах.

   — Михаил Васильевич, вы осознаете то, что возложило на вас и прибывших с вами главнокомандующих фронтов Отечество?

   — Могу вас всех заверить, что мы отдаём себя Родине с первого дня Великой войны. Это наш долг перед Россией.

   — Тогда почему положение дел в армии становится всё хуже и хуже? Почему она не может наступать, как того требуют от нас союзники?

   — Причина в здоровье армии. Её здоровье зависит от состояния страны.

   — Но мы напоминаем: вы и ваши военачальники обличены правительственным доверием. Доверием Государственной думы. Доверием, наконец, всего народа, сбросившего династию Романовых.

   — Тогда не надо вмешиваться в планы Ставки. Если мы, в том числе и я, как Верховный главнокомандующий, виновны, то предавайте нас суду.

   — Михаил Васильевич! Ну зачем же нам бросаться в такую крайность.

   — Хочу сказать от присутствующих глав фронтов следующее. Материальные недостатки войска переживут. Как то было не раз и раньше. Духовные же требуют немедленного лечения.

   — Правительство сделает всё от него возможное для оздоровления армии. Заверяем вас в этом и я, и военный министр Александр Фёдорович.

   — И я желаю того же. Как и прибывшие со мной в столицу генералы.

   — Так чего же вы ещё опасаетесь?

   — Скажу, как человек военный. Хочу предупредить всех здесь собравшихся, что если в течение ближайшего месяца мы не оздоровеем, то потеряем престиж в международных делах. И дело здесь не только в отношении Антанты к новой России.

   — Вы имеете в виду швейцарские депеши о Японии?

   — Если бы, глубокоуважаемые господа министры, иметь в виду только это...

На том совещании у князя Львова выступили все генералы. И прежде всего главнокомандующие фронтов. Они поддержали Алексеева. Некоторые выступали с ещё более резкими суждениями, поскольку армия, сидевшая в окопах, «разваливалась» на глазах.