Последний свидетель

Томас поднялся и начал медленно спускаться по ступенькам навстречу отцу. Глаза их встретились, но в следующую же секунду Питер отвернулся. Пребывая в состоянии крайнего возбуждения, он не предполагал, насколько болезненной может оказаться встреча с сыном. Встреча предполагала примирение, но ведь на самом деле не за этим он попросил Томаса прийти. Ему нужны были ответы на вопросы, мучившие его на протяжении последних нескольких часов, и он не мог расплатиться за эти ответы добрыми словами, это уж слишком походило бы на предательство. И вот он решил не тратить времени на сантименты и безотлагательно перейти к вопросам.

– Что этот Роузи говорил о Грете? – сдавленным от волнения голосом спросил он.

– Сказал, что она объяснила ему, как открывается тайник. Все это есть в моих показаниях. Разве ты не читал? – Томас отступил на шаг и сердито смотрел на отца.

– Нет, не читал, – ответил Питер. – Мне надо знать об этом из первых уст. От тебя.

– С чего бы это? – В голосе Томаса слышался вызов. И еще плохо сдерживаемое раздражение. Он притащился сюда чуть ли не через весь город по настоятельной просьбе отца. Пришлось даже ехать на метро, второй раз в жизни, а отец не поздоровался с ним. Последний раз они по-настоящему общались лишь в день маминых похорон, и вот теперь у отца даже не нашлось для него нужных слов, кроме вопроса о Роузи. Томасу до смерти надоели вопросы. Весь день приходилось отвечать, он достаточно наслушался их в суде.

– Я спрашиваю тебя об этом потому, что там больше никого не было. Ты единственный, кто встречался с этим Роузи.

– Не считая твой жены, – бросил Томас.

– Ладно, хорошо, не стану с тобой спорить. Просто мне надо знать несколько вещей.

– Каких еще вещей?

– Что еще он говорил о Грете?

– Да ничего больше.

– Ты уверен, что имя его Роузи?

– Ну, так Лонни его называл.

– А может, не Роузи, а Роуз? Может, ты не расслышал?

– Да все я расслышал. И все это было, было, я не вру! Меня уже тошнит от людей, уверяющих, что этого не было! Тошнит от тех, кто мне не верит. Ну, взять, к примеру, тебя. Ты же мне не веришь.

Только сейчас до Питера дошло, насколько изменился его сын с их последней встречи в прошлом году на похоронах. В голосе не осталось и следа от тех ноток отчаяния, что звучали во время их разговора в маленьком домике в Вудбридже, на смену им пришла холодная твердая уверенность.

– Я уже не знаю, Томас, кому и чему можно верить. Поэтому и попросил тебя ответить на несколько вопросов. – Питер тут же понял, что только что предал тем самым Грету. И ощутил глубочайшее отвращение к себе и одновременно – гнев в адрес сына.

Однако Томасу, похоже, было плевать на ощущения и чувства отца. Он уже жалел, что пришел на эту встречу. Увидев отца, он лишь в очередной раз убедился, как мало отец любит его. Нет, не стоило ему приходить.

– Ладно, я пошел, – буркнул Томас. – Лучше б вообще не приходил.

И он, быстро сбежав по ступенькам, зашагал по улице. Питер догнал его, опустил руку на плечо сына.

– Погоди. Еще один вопрос. Всего один, честное слово. Скажи, Роузи – это имя или фамилия?

– Да откуда мне знать? – огрызнулся Томас. – Так называл его тот, второй. И вообще, какое это имеет значение?

Злоба, звеневшая в голосе сына, привела Питера в бешенство. Ему захотелось оттолкнуть сына, даже ударить его, как тогда, в Вудбридже, но он жаждал получить ответ на свой вопрос, а потому сдержался. Ни с кем, кроме Томаса, он не мог поговорить о той подслушанной им ночью беседе. Ему просто необходимо знать, существует ли тут связь.

– Знаешь, в ночь после похорон твоей мамы я случайно услышал, как Грета говорит с кем-то по телефону, – медленно начал он. – Но услышать удалось лишь самый конец разговора. Она говорила этому человеку: «Не называй меня так. Я уже не твоя Грета Роуз. Больше нет». А потом я спросил ее, что все это означает, и она ответила, что раньше ее звали Роуз, что это ее второе имя.

– И сегодня ты впервые услышал о Роузи и начал думать, что…

– Я сам не пойму, о чем подумал.

– Ты стал думать о Роузи и Грете. Тебе захотелось узнать… – Тут Томас осекся. Отцу не обязательно договаривать до конца. Он и так понимает, о чем идет речь. Если связь удастся доказать, он, Томас, может выиграть процесс.

– Ты смотрел в ее вещах? – спросил Томас.

– Зачем?

– Ну как зачем? Узнать, действительно ли ее звали раньше Грета Роуз. Может, у нее сохранился старый паспорт или свидетельство о рождении, что-то в этом роде.

– Наверное, надо было посмотреть, – сказал Питер, но в голосе его звучало сомнение. Говорить с Томасом за спиной Греты – это, безусловно, предательство. Но рыться в ее вещах и бумагах – это еще хуже. Гораздо хуже.

– Где она сейчас? – спросил Томас.

– На встрече с адвокатом.

– Придумывают новое вранье, – буркнул Томас.

– Нет, просматривают и анализируют ее показания, – сердито ответил Питер. Он разрывался между преданностью Грете, отчего все больше злился на сына, и сомнениями в ее невиновности, которые просто не выходили из головы.

– Когда должна вернуться? – спросил Томас.

– Ну, точно не знаю. Где-то после восьми.