Последний свидетель

Томас прождал минут пять под неусыпным наблюдением строгого портье, и вот наконец на верхней площадке лестницы, устланной красной ковровой дорожкой, появилась Грета. Сегодня она выглядела иначе. Во Флайте и вчера вечером одета она была просто, по-домашнему, но сейчас на ней красовался строгий деловой темно-серый костюм поверх белой блузки. Костюм был изумительно скроен и пошит из какой-то дорогой ткани и самым выгодным образом подчеркивал ее фигуру. Юбка была выше колен и открывала длинные и стройные загорелые ноги. У Томаса даже закружилась голова — с такой живостью он вдруг представил себе сцену из недавнего сна.

Она сбежала вниз по лестнице, слегка покачивая корзиной для пикника. Поставила ее на пол, чмокнула Томаса в щеку, при этом обняла за плечи, в точности как вчера вечером, и он на секунду ощутил прикосновение ее грудей.

— Приглядываешь за нашим юным гостем, да, Майлз? — с напускной серьезностью спросила она портье. Тот буркнул в ответ что-то невнятное, продолжая сидеть за столом. Похоже, даже появление Греты в мини-юбке не смогло изменить его настроя и кисло-подозрительного выражения лица.

— Майлз Тридцать Три Несчастья. Так мы его называем, — шепнула Грета Томасу.

— Вполне оправданное прозвище, — ответил тот тоже шепотом, но вышло громче, чем он рассчитывал. И Томас был уверен: Майлз Тридцать Три Несчастья прекрасно его слышал. Потому как вдруг принял самый воинственный вид и так и вцепился пальцами в лежавший на столе степлер.

— У меня, увы, плохие новости, — сказала Грета, полностью проигнорировав этот угрожающий выпад со стороны портье. — Отец не может сейчас освободиться. С самого утра возникли проблемы. Арабы из Саудовской Аравии грозятся аннулировать большой контракт по закупке оружия.

— Почему?

— Обычная история. Кто-то осмелился нелестно выразиться в адрес их законодательной системы. Лично мне кажется, довольно сложно удержаться от подобных ремарок, зная, что там насмерть забивают женщин камнями за неверность мужьям, отрубают людям головы прямо у всех на глазах в центре города. Как бы там ни было, но сэр Питер не виноват, что не может спуститься к тебе. И просил передать, что искренне сожалеет. Надеюсь, ты не откажешься от моей компании? Взамен?

Говоря все это, Грета вывела Томаса из здания, и едва успели они подойти к краю тротуара, она взмахнула рукой, и перед ними тут же притормозило такси.

— Это недалеко. Просто не хочется таскаться по городу с корзиной для пикника. Думаю, мы очень славно проведем время где-нибудь у реки, после того как покончим с парламентом.

Томас был тронут. Он испытывал к Грете самые противоречивые чувства. Очевидная антипатия, возникшая между матерью и Гретой, предполагала, что первая, узнав, что он провел день с секретаршей, будет далеко не в восторге, даже сочтет это своего рода предательством. Но разве был у него выбор? Отец подвел, мама целый день занята своими делами. И это очень мило со стороны Греты, что она выкроила время, чтобы как-то развлечь его, да еще прихватила еду для пикника. Последнее было совсем необязательно. И вот Томас уселся в такси рядом с ней и почувствовал, как по коже даже мурашки пробежали от предвкушения того, как проведут они день.

Во время пасхальных каникул заседания парламента не проводились. Длинные, обитые зеленой кожей скамьи в палате общин не слишком заинтересовали Томаса, даже когда Грета указала на переднюю, где обычно заседало правительство, и микрофон, которым пользовался отец при выступлениях. Да, он подвел его, но, с другой стороны, Томас испытывал явное облегчение при мысли о том, что весь день сможет провести без него. Можно представить, какую скуку развел бы отец. Зато Грета знала массу забавных историй из жизни политиков, которые с удовольствием рассказывала, предваряя каждую предупреждением: «Чтоб никому ни слова, иначе мне страшно попадет от твоего отца».

Солнце сияло на безоблачном небе, когда наконец около часа дня они вышли из здания парламента. И направились в парк, неся корзинку вместе. Поверх корзины был накинут плед, и Грета расстелила его на газоне у берега реки.

— А мы вчера катались на катере, — сказал Томас. Просто для поддержания беседы, пока Грета раскладывала приготовленные для пикника продукты. — Мы с мамой проплыли примерно вон оттуда до Тауэра. Мимо «Ворот изменников».

— Жутковатое местечко, — заметила Грета. — Давненько там не была, наверное, со дня своего первого приезда в Лондон.

— Чем же жутковатое? — спросил Томас.

— Ну, как же, достаточно вспомнить имена. Эти несчастные принцессы в башне. Анна Болейн. Потом Кэтрин Ховард.

— Да, нам показывали место, где их казнили.

— Потом еще этот негодяй Генрих Восьмой. Уж так отличился, такой след оставил в истории, что никому не снилось. Женился на хорошеньких девушках втрое моложе себя, а потом безжалостно убивал, стоило заподозрить их в измене. Естественно, что они изменяли этому жирному борову, чего еще было от них ожидать?