Последний танец Кривой белки (СИ)

Ничего в голову не лезет. Да, Михаилу и некогда думать, ноги бегут, голова только и успевает уклоняться от веток, ноги перепрыгивают через поваленные стволы деревьев. Руки цепкими пальцами впились в ружье. Некогда думать. Глаза стараются не потерять быстро удаляющейся спины Виктора, прося ноги увеличить, или, как правильно сказать, ускорить шаг.

И наконец-то удалось догнать Муравьева, который, несмотря на свой возраст, за семьдесят, быстр на ногу. Может, он и не так быстро идет, как кажется Степнову, но без привычки, без остановки на передышку, по лесу идти по мягкому ковру беломошника или плотного брусничника нелегко. Одышка Михаила становится громче и громче, но Виктор ее не слышит, как назло еще и ускоряет свой шаг, словно куда-то опаздывает.

- И-та, - не выдержал Михаил, громко произнося имя Муравьева.

Но тот не слышит.

- Ви-та! - еще громче кричит Михаил.

И в этот момент спина Виктора исчезла, и если бы не его рука, потянувшая ворот куртки Степнова в сторону, то он со всего маху кубарем бы полетел с неизвестно откуда взявшегося обрыва.

- Тихо, тихо, тихо! - на ухо Михаилу зашептал Виктор. - Отдышись, и пойдем к вырубу. Он недалеко. А там и Вой, и ваш гостинец. Ты там схоронишься на час-два, а я гляну тех браконьеров.

- Нат, нат, - замотал головой Михаил.

- Почему? - Муравьев не сводил глаз со Степнова.

- А то, - и Михаил легонько бьет своей ладонью по груди Виктора.

- А-а, - догадался Муравьев, - ты напоминаешь, что я сердцем чувствую какую-то опасность? Да, да. Ну, ладно, там посмотрим. Отдохнул? Пошли!

- С-с-тай, - удержал Виктора Михаил и посмотрел ему в лицо, и провел пальцем по лбу. - Шина, - прошептал он.

- Что?! - не понял товарища Муравьев и стал ощупывать пальцами свой лоб.

А Михаил глядел на него и, покачивая головой, улыбался.

- Да, что там, Мишенька? - волнуясь, повысил голос Виктор.

- Граз, - и, нагнувшись, поднял с земли жменю гнилой листвы.

- А-а, - махнул рукой Муравьев. - Напугал. Ну, ты даешь, - и прямо на глазах Михаила он изменился. Расправленные плечи упали, прямая спина ссутулилась. - Старый уже я, но, Мишенька...

- Нат, - покачал головой Степнов, - на то. Граз, крав, крав, - и провел указательным пальцем, как лезвием ножа, по запястью своей руки.

- Кровь? Откуда, я не ранился вроде?

Михаил снял с головы Виктора темно-зеленую бейсболку и задержал ее у глаз Муравьева.

Его удивлению не было предела.

- Это, что ж, мы там прошли, а на дереве что-то было, - и стал обнюхивать бурые пятна на шапке. - Это кровь, воняет, фу. Что же это там было? Нужно вернуться и посмотреть.

- Нат, нат, - замотал головой Михаил.

- Надеюсь, не человек это? - обтирая седые колючки на щеке, прошептал Виктор.

- Нат, нат, - и, сняв с плеча Виктора парочку длинных волосков, один из которых уже присох к куртке в пятне от ссохшейся крови, подал их Муравьеву.

- Лосиные, - осмотрев их, сделал вывод тот. - Ничего не понимаю. Лося на дерево повесили? - И сняв с себя рюкзак, присел на пень, обросший брусникой. - Я и не заметил. Не может быть, посмотрел он на Михаила.

- 3 -

Да, сдался Муравьев. И где делась его напористость, сила в шаге? Идет какой-то обмякший, никуда не торопясь, перестал разговаривать с Михаилом. Молча, вскрыл рюкзаки-гостинцы от Кузьмы, нашел в них спички, соль. Патронов не взял, только две банки с порохом, да мешок с дробью, кулек с солью, а все остальное спрятал в старой лисьей норе.

Шел, не торопясь, по невысокому, метра в два, обрыву над Малым Воем. Узкая полоска речки в некоторых местах была очень бурной, а в некоторых - пряталась под сосновыми завалами, корнями и завалами из веток.

Шли долго, может, час, может, два, петляя вместе с руслом реки по высокому сосновому бору. В нескольких местах русла Малого Воя встречались, их разделяло друг от друга, буквально, несколько десятков метров, но Виктор не обращал на это внимания, шел себе и шел, петляя по ним, о чем-то своем думая. И Михаил старался не мешать медвежатнику, так Кузьма звал Муравьева, да, и многие другие, знавшие этого человека, так прозвали его.

Глухарь, сорвавшийся с земли с сильным хлопаньем крыльев, "разбудил" Виктора. Но он не вскинул ружья, а от испуга присел и, проводив огромную птицу глазами, обернулся к Михаилу и сказал:

- Видно, на медведя удавку ставили. Хотя, нет, нет, на лося, а, поймав его, не убрали ее, а мясо порубили и часть его подвесили на дерево. А охотятся, видно, они, на медведя. Но он там никогда и не держался. Там сухо, возвышенность, ягоды мало, шишки тоже нет. Медведь в это время пасется на болотах, как и глухарь, косач, клюквой, брусникой кормится, шишкой кедровой. Понимаешь?

Михаил закивал головой.

- Я ж говорю, пришлые те браконьеры. Думают, мясо лося раскидали, оно запахи свои распустит по бору и медведь на эту приманку по запаху к ним придет. Нет, нет, до зимы еще есть время, он пока кедровой шишки с ягодой не наестся, мясом его не сманишь, - вслух рассуждает Виктор. - Ворона на то мясо прилетит, сорока(?), да. Даже кедровка. Росомаха не откажется от такого застолья, лиса тоже. А медведь, нет, нет. Так?