Последний танец Кривой белки (СИ)

- Молчи, Мишенька. Эта опора поставлена совсем недавно, она вот-вот лопнет, не выдержит тяжести крыши. А посмотри на дверь, она - та же самая опора, как и это бревно, только поддерживает три бревна под крышей. Ой, а посмотри на дверные царапины. Не топором сделаны, а, похоже, когтями медведя. И здесь он побывал. Хм, что ему от меня нужно? Все, все, пошли назад, а то скоро ночь. Там у меня место есть хорошее, переспим. Давай, давай, Мишенька, пошли отсюда, - и, перекрестившись, Муравьев быстро пошел назад.

Глава 5. Три дня бега

Голод - не тетка. Такое впечатление, что в животе живет зверь, если ему вовремя не дали еды, то он пожирает все внутренности. И не просто пожирает, а как паук высасывает из них всю кровь, лишая организм энергии, сил. Единственное, что оставалось, надежда, что это все скоро закончится.

Михаил, открыв глаза, чтобы хоть как-то не думать о голоде, посмотрел на небо. Звезд мало. Ковш Медведицы всегда привлекал к себе его внимание. Почему-то ему всегда было жалко тех людей, которые жили на этих звездах, находящихся так далеко друг от друга. Он считал, что каждое созвездие - это одно государство, в котором живут близкие друг другу люди. На одной звезде живут родители, на другой - дети, на третьей - дяди с тетями, на четвертой - их дети, а на пятой - бабушки с дедушками. Хорошо на Земле, сел на поезд или на самолет и полетел в гости. А там этого сделать просто невозможно, так как между этими звездами расстояние в миллионы световых лет и космических кораблей, которые очень быстро летают, как самолеты на Земле, у них, наверное, еще нет.

...Но то, что под деревом, на ветках которого они с Виктором спят, брусничник, он хорошо помнит. Пока Муравьев наверху крепил бревна, он горстями собирал и жевал кисло-сладкую ягоду. Спустившись вниз, спрыгнул на землю и, не удержавшись, чуть не наступил в костер.

- О, Мишенька, а я только думал тебя будить, - услышал он голос, удержавшего его за руку Муравьева. - Ну, что, Мишенька, теперь я несколько часов посплю. Покушай сначала, кашу сделал пшеничную на медвежьем жире. Может, она из-за этого не так вкусна, как на сливочном масле, зато сытная, - и, зевая, передал Михаилу котелок, показывая, чтобы тот держал его за проволочную ручку. - Давай, кушай, все до последней крупинки. Ружье - вот, - и показал Михаилу на двустволку, упертую в сосну. - Ну, давай, Мишенька. Сейчас четыре утра, в семь подъем. Нам далеко идти. Выдержишь?

- Та, - улыбнулся Степнов и, зачерпнув ложкой каши, обжигаясь, начал кушать ее.

Виктор, упираясь ногами на прибитые к стволу дерева палки, полез вверх.

...Сытость не только приятное чувство, но и опасное. Скорее всего, поэтому Муравьев и приготовил кашу перед тем, как ему нужно было ложиться спать. Но не подумал, что тем самым ставит в сложное положение Михаила, наевшегося досыта. Теперь ему нужно было бороться с дремой.

...А еще очень хотелось пить. Взяв котелок, Михаил, предупредив командира группы, начал спускаться к арыку. То, что на этом участке нет мин, им сообщил еще утром сапер. А в течение дня их группа так и просидела в засаде, никуда не двигаясь.

Михаил по скальной трещине сполз вниз и, нырнув в кустарник, на корточках пополз к арыку. В струну, натянутую между низкими ветками, он уперся носом. Холодок сразу же прошел по всему телу. Мина! Этого еще не хватало. Приподнялся, переступил через проволоку, а за ней вторая струна, потом - третья, четвертая, а до арыка, который казался совсем рядом, еще далеко. И вдруг он почувствовал то, чего сейчас боялся больше всего, нога его зацепила и потянула за собой струну. Щелчок, раздавшийся рядом, говорил о смерти. Закрыв глаза, и спрятав руками голову от осколков мины, Михаил, что есть мочи закричал: "А-а-а-а!"

...Открыв глаза, он вскочил, и, поняв, что все это ему приснилось, осмотрелся по сторонам.

- Что там у тебя? - спросил сверху Виктор.

- А-ам, та...

- Уснул? - переспросил Виктор.

- Та, та, - признался Михаил.

- Бывает, - бревна заскрипели на лабазе под повернувшимся телом Муравьева. - Выдержишь-то дежурство, Миша?

- Та, та, - громко сказал Степнов.

- Ну, давай.

Созвездие Малой медведицы, как ни пытался Михаил, так и не нашел, мешали ветки дерева. Встал, на ощупь, медленно выставляя ногу вперед, обошел дерево, на котором был установлен лабаз. Постоял, прислушиваясь к ночным звукам. Было тихо. Лес спал. Но это не успокаивало его.

"Покой, он - вестник приближающегося боя", - вспомнились Михаилу слова их командира, капитана Зяблина. Мужика лет тридцати. Может, по возрасту, он и моложе был, но глядя на его лицо, стертое афганскими ветрами и шрапнелью от камней, казался стариком. Да и поседел комроты раньше времени: за полгода семь человек погибло в его подразделении, а Витька Пашков, Сережка Балабаев, Игорь Бузинов, остались живыми, но сильно израненными, инвалидами.

Михаил поморщился, вспоминая лица свих однополчан.