Последний танец Марии Стюарт

Ей не позволяли выходить за пределы больших восьмиугольных башен, охранявших ворота поместья, и никому не разрешалось встречаться с ней. Она вершила государственные дела в уединении – королева, лишенная аудиенций, которые она могла бы давать в своем присутственном чертоге, восседая на троне под королевским гербом и балдахином. Мужские королевские дворы в изгнании традиционно были оживленными местами, но этот двор, единственный в европейской истории, напоминал скорее склеп.

Мэри Сетон сняла покрывала с птичьих клеток, и горлицы с берберскими куропатками сразу же принялись ворковать и чирикать. Птичник Марии постепенно разрастался: Гизы прислали ей ручных птиц, а Филипп обещал доставить попугаев и канареек, но так и не сделал этого. Филипп никогда не торопился выполнять свои обещания, ибо, как говорится в пословице, «если бы смерть приходила из Испании, то все бы доживали до глубокой старости». Было досадно, что приходилось докучать Филиппу подобными просьбами, но она не осмеливалась перечить ему. Может быть, когда-нибудь он пришлет канареек…

– Доброе утро, – сказала Мария, поднимаясь с кровати. Ее колени болезненно заныли, когда приняли на себя вес тела.

Мэри Сетон предложила ей два платья: черное и серое, с черной тесьмой. Мария решила выбрать черное, но Мэри возразила:

– О, ваше величество, сегодня же теплый июньский день! Будьте хоть немного веселее, выберите серое!

Мария улыбнулась и уступила. Она больше не носила яркие цвета; все ее платья были в черной, серой, белой или лиловой цветовой гамме. Ее наряд обычно оттеняла длинная белая шаль, наброшенная на плечи. К этому она всегда добавляла какое-нибудь религиозное украшение: массивные золотые четки или кристалл горного хрусталя с выгравированной сценой Страстей Господних.

«Если бы только Ронсар мог увидеть меня сейчас, – думала она. – Если бы кто-нибудь мог увидеть меня! Я живу, скрытая от мира. Смог бы Ронсар хотя бы узнать меня, когда увидел, какой я стала? Он помнит девочку при дворе французского короля, а не одетую в черное тяжелобольную пленницу. Я даже не могу больше показывать свои волосы, потому что они быстро седеют, хотя мне всего лишь тридцать два года».

Ронсар однажды написал стихотворное обращение к королеве Елизавете:

О ты, пленившая светлейшую из королев,
Смягчи свой гнев и внемли разуменью,
Ведь солнце, совершая ежедневный круг,
Еще не видело столь варварского действа!
О люди добрые, чья робость и боязнь
Постыдна предкам вашим, Роланду и Ланселоту,
Тем, кто за дам своих бросался смело в бой,
Желая их спасти, – где вы, французы?
Осмелитесь ли вновь оружие поднять
Ради спасения светлейшей королевы?

Елизавета, разгневанная этим поэтическим призывом к оружию, распорядилась охранять Марию еще строже, чем раньше. Но теперь ей можно было не беспокоиться о Франции. Мирный договор с ней доказывал, что французы не собираются принимать сторону Марии.

– Сегодня я надену рыжий парик, – обратилась она к Мэри Сетон. Мэри искусно ухаживала за волосами своей госпожи: после массажа головы и тщательного расчесывания она надевала парик и закалывала выступающие пряди, так что прическа выглядела совершенно естественной. Другие слуги даже не подозревали, что это не ее волосы. Энтони Бабингтон всегда восхищался их блеском и красотой.

«Когда-то так и было, – думала Мария. – Когда-то мои волосы были такими красивыми, как ты считаешь».

Энтони оставался ее пажом, хотя быстро приближался к тому возрасту, когда придется отослать его. Ему уже исполнилось пятнадцать. Он стал высоким и необыкновенно красивым юношей с темными, как смоль, волосами и бледным лицом. Вместе они разрабатывали всевозможные способы тайной переписки: письма можно было прятать в высоких каблуках домашних туфель вместо высверленной пробки, между слоями дерева в ящиках и сундуках. Они изобрели метод передачи сообщений в книгах, когда невидимые слова находились лишь между строк на каждой четвертой странице. Книги, обработанные таким образом, они снабжали зелеными шелковыми закладками и упаковывали в посылки вместе с другими книгами. Отрезы ткани, обработанные квасцами, были короче остальных, что служило указанием для адресатов. Энтони наслаждался этими играми, в которых он видел себя рыцарем, помогающим пленной королеве, к чему Ронсар призывал своих нерешительных соотечественников.