Последний удар

Действительно, все читали газеты. Эллери слонялся, потягивая кофе и заглядывая каждому через плечо. Мариус погрузился в рецензию Лоуренса Гилмена на дебют в Карнеги-Холле нового молодого виолончелиста Григория Пятигорского. Роланд Пейн изучал автотипию на четыре колонки, изображавшую пышнотелую Хелен Кейн, известную под псевдонимом «Девчонка Буп-Бупа-Дуп», которая на Святках выступала в театре «Парамаунт». Валентина и Эллен читали театральную страницу, Фримен — книжную, Крейг — передовицу, а достопочтенный мистер Гардинер — «Советы на день» доктора С. Паркса Кэлмена. Доктор Дарк облюбовал спортивную страницу, Расти — страницу женских мод, а ее мать, как ни странно, — биржевой бюллетень.

Но выбор Джона заинтересовал Эллери больше всего. Тот был явно прикован к рекламе электрического тостера новой конструкции, который обжаривал хлеб с двух сторон одновременно.

Эллери плюхнулся в кресло рядом с Джоном и сказал:

— Ты же не читаешь. Что с тобой, Джон? Плохо спал? У тебя неважный вид сегодня.

Джон пробурчал:

— Что?

— Кончай. Я задам тебе вопрос, который может показаться тебе весьма странным.

— Извини. Что ты говоришь, Эллери?

— Вчера вечером…

Заспанность Джона как рукой сняло. Он молниеносно взглянул на Эллери.

— Что вчера вечером?

— Когда я вчера попрощался с тобой и оставил тебя внизу, ты сразу пошел наверх?

Джон моргнул.

— Ничего себе вопросик!

— Ничего себе ответик!

— Сразу же наверх? Честно говоря, я не…

— Когда ты поднимался, все равно в какое время, ты шел по парадной лестнице или по черной?

— По черной? — Напряженность на лице Джона исчезла. — Может быть. Какое это имеет значение? — И он погрузился в рекламу сигар «Роки-Форд», пять центов штука.

Эллери посмотрел на него с сомнением.

— Ладно, забудь, — сказал он и открыл «Нью-Йорк Уорлд».

Хотел бы он иметь возможность последовать собственному совету.

День был какой-то напряженный, все будто чего-то ждали. Сержант Девоу, появлявшийся и исчезавший совершенно неожиданно, особого успокоения не вносил.

К середине дня Эллери оторвал взор от книги и увидел перед собой Эллен Крейг. Она стояла и постукивала ножкой.

— А вы что читаете?

— Энтони Беркли. «Дело об отравленных конфетах».

— Об отравленных свиных хрящиках! — сказала Эллен. — Вы почти такой же зануда, как дядя Артур. Как это все вы можете целый день сиднем сидеть? Эллери, пойдемте гулять.

— У вас энергии, как у Джимми Уокера, — возразил Эллери. — Послушайте, душа моя, то немногое, что я успел в этой вещице прочитать, говорит мне, что у мистера Беркли в его британском рукаве куча чудных сюрпризов. Мне надо дочитать, хотя бы в порядке самозащиты. Пойдите, насладитесь свежим воздухом с сержантом Девоу.

— Это, знаете, не так глупо. Поумней, во всяком случае, чем я сейчас едва не поступила. — И Эллен зашагала прочь с гордо поднятой головой.

Эллери принял виноватый вид, однако тут же взялся за свой детектив.

Эллен зашла в свою комнату, переоделась во французский лыжный костюм на «молнии», надела пару бот, на кудри нахлобучила белый башлык, схватила пару варежек, сбежала вниз и на крыльцо и хлопнула за собой дверью достаточно громко, чтобы, как она надеялась, было слышно в гостиной.

За прошедшие теплые дни лежащий снег подтаял и почернел. Он напоминал ледяную стружку. Кремнистые облака окружали солнце, в ветре, хоть и небольшом, наличествовала резкость. Если бы не обида на Эллери, Эллен тут же повернулась бы и пошла назад в дом.

Она сошла с крыльца, обошла вокруг дома и начала по сугробам передвигаться в сторону леса. Во всех направлениях снег был испещрен человеческими следами и имел неопрятный, помятый вид, который Эллен пришелся совсем не по душе. Но потом она увидела летний домик, и настроение у нее улучшилось.

Домик стоял на значительном расстоянии от особняка, на краю леса. В детстве домик был ее любимым местом, где она пряталась от дяди и от миссис Сапфиры — и с этим домиком были связаны некоторые из самых приятных воспоминаний детства. Сюда она приносила своих кукол, здесь изображала перед ними актрису или медсестру, а позже мечтала о романтических приключениях с героями своих девичьих грез. Джон, как всегда подразумевалось, понимал, что летний домик — это ее личная территория, куда простым мальчишкам вход заказан. Иногда он нарушал эту негласную договоренность, но нечасто.

Эллен бодро приблизилась к своему домику — уж сколько лет она не бывала в нем. Но возле домика она замерла.

В нем кто-то был и разговаривал. Двое, мужчина и женщина, насколько Эллен могла понять по контрастному звучанию неразборчивых голосов. Она только не могла определить, чьи это голоса.

Снова расстроившись, Эллен стала огибать дом, направляясь к лесу. Но в этот момент она наткнулась правой ногой на камень, скрытый под снегом, нога ее подломилась, и она опустилась на корточки со сдавленным криком боли.

— Мисс Крейг! Что с вами?