Последний вагон

Алекс задыхался. Голос Проводницы становился всё дальше и дальше. Физически он терял сознания и сил даже пошевелиться уже не было. Странно, но его «Я» при этом было довольно бодрым и засыпать не собиралось!

«Вот и конец! Вот так приходит смерть!» — кричала его душа.

В купе Батюшки было не так жутко, но тема обсуждалась не самая приятная. Батюшка увещевал Толика:

— Даже не парься! Прямиком в преисподнюю… И всю вечность будешь мучиться и проклинать меня. Что не нашёл я способа уберечь тебя… как-нибудь уговорить… и что мне делать, посоветуй? Ведь не нашёл я способа!

Морячок не собирался сдаваться и упрекнул святого отца:

— А ты сам во всем покаялся, Отче?

Батюшка легко и уверенно парировал:

— Во всём покаешься в процессе, это не проблема! Есть главный грех… Смертный… Догадываешься?… Неверие в Спасителя… Отвергнуть, что Его убили за твои грехи!… И однажды оказаться со всем этим дерьмом перед Ним!… Молить о пощаде будет поздно!… Для этого дано «сегодня»! Вот он!… не прощёный грех — неверие во Христа!…

Морячок, насупившись, отвернулся и уткнулся в окно. Батюшка не унимался:

— Давай, копи на день суда! Смотрю, ты в этом мастер!… Или позволь Ему помыть тебя… В любви своей. Сильней чем Он, тебя никто… и никогда не будет любить…

Морячок, не найдя аргументов, встал и направился на выход, на прощание подведя итог их разговору:

— Бла, бла, бла!

Батюшка, не растерялся и схватил Толика за рукав:

— О! Это верно ты сказал… пока это только слова… согласен! Чтобы стало реальностью… поговори с Ним о своей нужде… — Батюшка указал перстом на небо, — и увидишь… Только Он на проверки не отвечает… Его интересуют твои нужды!

Гопник высвободил руку и направился в тамбур, бросив на ходу:

— Я подумаю!

Когда Толик открыл дверь, Алекс, сидя на полу, спал. От лязга захлопнутой двери он вздрогнул и проснулся. Тяжело дыша, и не до конца придя в себя, беспомощно смотрел на Морячка.

— В туалет кто последний? — с усмешкой спросил Толик. Ему, судя по всему, такой вид его неприятеля поднял настроение. Алекс, испытывая облегчение оттого, что весь кошмар, который он пережил от общения с Проводницей, оказался только сном, с трудом встал и невпопад ответил:

— Толик… Давай или туда или сюда!

Морячок некоторое время пристально смотрел на Алекса, улыбка с его лица ушла, и он язвительно спросил:

— В твоём лексиконе только ДАВАЙ? или есть слово ВОЗЬМИ?…

Алекс грубо перебил:

— Что надо?

— Ты не хочешь извиниться?

— Перед кем?

Толик постучал по своей груди указательным пальцем. Алекс молча стоял, не зная как на это реагировать. Он не находил ни одного слова, чтобы поставить этого гопника на место. Ощущение было, словно тебя спеленали по рукам и ногам, а в рот вставили кляп!

— Ты за два дня ни разу не попал в унитаз. — серьёзно продолжил Толик, — В основном по соседям… Я не сточная канава! Я такой же, как ты! С небольшой разницей… Я не зажратый, надменный подонок, который смотрит на всех свысока, находясь по шею в дерьме. И как только ты окончательно в нём захлебнёшься, все будут поздравлять друг друга с праздником!… Такой важный ходишь, будто счастьем одариваешь. Кого и чем ты по жизни одарил? Не помнишь? Вот почему ты жертва! Всё обязано кружиться вокруг тебя и должно быть по-твоему, потому что ты слабак. У тебя иллюзия, что рулишь, когда на самом деле рулят тобой. Твоя гордость и похоть. Поднимись уже… Всю жизнь проползал перед своим богом… эгоизмом!

Алекс отвернулся к окну и добела сжал ручку двери. Было чувство, что его опустили в ванну с цементом, который тут же застыл. Ему нечего было сказать в своё оправдание. Конечно, он с лёгкостью нашёл бы аргументы, но не в этот момент. Кошмарный сон, в который он окунулся после последнего разговора со своей дочерью, добил его окончательно. В его душе проходила битва между двумя его сущностями. Одна из них возмущалась и бунтовала против обвинений, услышанных от Софии и Морячка. Другая признавала свою вину и тем самым приносила ещё большую муку его сердцу. Никогда в жизни он не испытывал подобного состояния. Любые противоречия в душе очень быстро решались, так как силы светлой части сильно уступали его интересам и целям. На этот раз так легко расправиться с голосом совести не удавалось. На него одели какой-то невидимый колпак, избавиться от которого не представлялось возможным. Перед ним встал понятный и конкретный вопрос, который требовал чёткого и немедленного ответа. И этот вопрос был намного сильней его воли, чувств, логики и всех общепризнанных качеств его характера.

Толик, не получив отпора, немного смягчил тон:

— Помолись, может тебе покажут то, что построил… только жить там не захочешь… в помойном ведре… все кругом быдло, ты один только красавчик!

Толик выразительно сплюнул, открыл дверь и перед тем, как выйти, добавил:

— Жалкий раб!