Последний вечер в Лондоне

Четкого плана у нее не было. Ее страх перед Алексом и его помощниками оставался столь же реальным, как решетки тюремной камеры, и сбежать она не могла. Пока не могла. Растущая пачка купюр стала тонкой нитью, за которую можно было цепляться; надеждой найти мать и сбежать вместе туда, где Алекс их не найдет. Мистер Данек сказал, что она выживет в любой ситуации. Жаль только, что потом он добавил про выживание. «Самую легкую часть жизни…»

Она все надеялась встретить Грэма или, по крайней мере, получить от него весточку. Приглашение закончить их разговор. Но прошло уже две недели, и от него не было ни единого слова. Ее последняя надежда утонула на дне очередной бутылки.

По вечерам Ева продолжала выходить с Алексом в свет. Она стала искусной актрисой. Она беседовала с его друзьями и знакомыми, отвечала с улыбкой и смехом, словно беззаботная женщина, чья самая большая проблема – выбрать, какую шубу надеть. Это разрывало ее изнутри. Каждое слово ей казалось шагом по заледеневшему озеру, когда ты ждешь, что лед под ногами вот-вот треснет, и вода поглотит тебя. Но до тех пор, пока она не позволит трещинам появляться снаружи, она выживет.

В один из вечеров в конце ноября, когда над «Савоем» снова завыли сирены, Ева пошла в гардероб. Твердым шагом она пересекла вестибюль, двигаясь против течения людей, несущегося к подвалу отеля.

Алекс был поглощен беседой с пухлым бородатым мужчиной, со лба которого непрекращающимся потоком стекал пот. Владимир или Леонид, подумала Ева. Что-то русское. Она никак не могла освоить этот язык, но уже достаточно искусно изображала акцент. Мужчины были слишком увлечены разговором, чтобы заметить ее уход, и она, почувствовав мгновенье свободы, пошла к гардеробу.

По рекомендации Алекса управляющему отелем – чтобы помочь земляку, как с мрачным самоуничижением сказал ей Алекс, – мистер Данек стал работать гардеробщиком. И теперь вечера в этом отеле не пугали ее так сильно, как обычно. Да и Алекс больше не просил ее выворачивать карманы гостей. Может, почувствовал ее неоткровенность по поводу найденного, понимал, что она иногда притворялась, будто ее пальцы пропускали какой-нибудь отрывной талон или квитанцию.

Теперь же, когда на улице выли сирены, а ее каблуки цокали по мраморному полу, она надеялась, что сейчас пойдет в укрытие вместе со своим другом, переговариваясь на ходу. Но, подойдя ближе, она обнаружила, что ставни гардероба уже закрыты. Она остановилась и окинула взглядом быстро пустеющий вестибюль в поисках мистера Данека. Пол под ее ногами вибрировал, лампы мигали, разбрасывая людей, бегущих к лестнице, словно муравьев.

Ева встала в центре уже обезлюдевшего вестибюля, не зная, что делать дальше. Пол снова задрожал, люстры над головой закачались, когда с потолка посыпалась штукатурка.

Сильная рука схватила ее за локоть. Она удивленно обернулась, но крик застрял в ее горле, когда она увидела мрачный профиль Грэма.

– Ты что, хочешь, чтобы тебя убили? – процедил он сквозь сжатые зубы, таща ее к лестнице. Он был без трости, но неровная походка нисколько не мешала ему, когда он тянул Еву за собой.

– Нет, я…

– Ты в курсе, что объявлена воздушная тревога? – Он не смотрел на нее, а просто продолжал тащить ее за собой по ступеням в сторону голосов. Но вместо того чтобы присоединиться к толпе людей, он утянул ее в другой подземный коридор, с кирпичными стенами и цементным полом, после чего завел ее в комнату без окон. Единственная лампочка освещала помещение. Полки, забитые консервными банками и вяленым мясом, занимали три стены, вдоль которых стояли деревянные бочки.

– Грэм…

Он схватил ее за плечи и взглянул на нее глазами, в которых словно полыхал огонь.

– Что ты там делала?

– Я искала мистера Данека. Мой друг из Дома Луштак. Он теперь здесь работает…

– Я знаю, кто он. Но почему ты туда пошла? Ты разве не знаешь, что это опасно?

– Я собиралась идти в бомбоубежище, – начала было она, но замолчала, поняв, что он говорил не об авианалете.

Звук голосов приближался, и Грэм, приложив палец к губам, прижал ее к себе. Они прятались в тени до тех пор, пока голоса не затихли. Но и тогда он не отпустил ее, словно так же, как и она, не хотел разлучаться. Словно он тоже помнил, каково это – быть в объятиях друг друга.

Он снова заговорил, прижимаясь губами к ее волосам.

– Я о том, что не стоит оставлять сумочку в гардеробе. Говорят, у людей из карманов пропадают вещи.

– Я не…

Ева замолчала, слишком ошарашенная, чтобы придумать правдивый ответ.

Он заглянул ей в глаза, и это был все тот же Грэм, которого она полюбила, мужчина, который подарил ей архитектуру Джона Нэша, который жил в чужой стране, чтобы доказать миру, что он – больше, чем то, что от него ожидали. Мужчина, который однажды сказал ей, что станет любить ее вечно.

– Ты маленькая глупышка. Ты прекрасная маленькая глупышка. Ты даже не понимаешь, в насколько опасную игру играешь.

– Это не игра, да?

Он покачал головой.

– Нет. Не игра.

– Что ты делал в ту ночь на Честер-Террас? Ты следил за мной?

Мгновение он колебался.

– Да.

– Зачем?

Она не отводила глаз.