Последний вечер в Лондоне

– Нет, вовсе нет. – Я вынула свою ладонь из его, но все еще продолжала смотреть на него. – Наверное, пытаюсь понять, в кого пошел Колин.

– После того как мы посмотрели на фотографию, которую вы нашли в вещах Софии, мы с Пенелопой решили, что он – точная копия своего двоюродного деда Грэма.

Я кивнула.

– Да, но и в вашем лице есть что-то знакомое. Мне придется снова перебрать фотографии Софии, где она еще молода. Может, это где-то там.

– Конечно. Пенелопа вытащила для тебя свадебный альбом, он в библиотеке. Поиск фотографий хорошо отвлекает от новой протечки на крыше западного крыла, так что спасибо тебе за это. – Он улыбнулся. – И добро пожаловать в Овенден-Парк. Будем рады, если ты сможешь остаться у нас на выходные, и спасибо, что привезла Прешес. Насколько я понял, ты будешь услаждать наши вкусовые рецепторы блюдами с Юга. Уверен, нам всем понравится, в особенности Прешес.

Мы повернулись к Прешес. Она стояла, опершись на руку Колина, перед ступеньками и разглядывала фасад дома; солнечный свет скрыл бледность ее кожи, вернув ей молодость.

– Этот дом всегда оживляет воспоминания, – проговорила она.

– Надеюсь, хорошие, – сказал Колин, ведя ее вверх по ступенькам.

– Чаще всего да.

Входя в фойе, она смотрела прямо перед собой. Казалось, что она возвращается в прошлое, ожидая, что ее кто-то ожидает там.

Пока Джеймс и Колин вносили багаж и разнообразные сумки с едой, Пенелопа провела Прешес, Арабеллу и меня мимо холста с шатра для пиров Генриха Восьмого в библиотеку, отделенную куполообразным проемом. В большом камине полыхал огонь. Запах дыма снова навеял мысли о доме и холодных зимних утрах, проведенных в доме моего дедушки.

– Ночью было холодно, а холод проникает в эти стены и держится там, пока не установится теплая погода, – сказала Пенелопа, усаживая Прешес на одну из двух повернутых к огню кушеток.

Я оглядела сводообразный кессонный потолок и большое фронтальное окно. Узкие оконные стекла тянулись от пола почти до потолка. Тяжелые бархатные занавесы были распахнуты, чтобы пропускать дневной свет, но мне стало интересно, могли ли они, даже закрытые, прогнать холод, повисший за пределами ареала тепла от камина.

– Тут, наверное, хрен протопишь, – сказала я. Затем, поняв, что произнесла это вслух, я в ужасе посмотрела на Пенелопу. – Извините, я не хотела сказать… Просто моя тетя Кэсси так раньше говорила о доме деда, прежде чем решила остаться жить в нем, а уют этой комнаты напомнил мне об этом.

Пенелопа с улыбкой посмотрела на меня.

– Она до сих пор так говорит?

– Я там долгое время не жила, но, наверное, говорит, хотя бы для того, чтобы доказать свою правоту.

– Вообще она совершенно права, и будет неправдой, если я скажу, что никогда не слышала точно тех же слов. На деньги, которые нужны, чтобы протопить этот дом в течение одного зимнего месяца, можно было бы год кормить какую-нибудь страну третьего мира. Это одна из причин, почему мы открыли молочную ферму для школьных экскурсий и прочего. По крайней мере, мы на эти деньги обогреваем дом.

Анна, молодая женщина, ожидавшая нас в саду, когда мы приезжали на обед, появилась с чайным подносом. Повернувшись к Пенелопе, я произнесла:

– Если вы меня простите, я бы хотела начать готовить. Можете показать, куда идти?

– С удовольствием отведу тебя, – заявил Колин, входя с отцом в комнату. – Мы то и дело находим скелеты посетителей в различных переходах. Они сбиваются с пути и больше никогда не возвращаются.

Я знала, что он шутил, но у него было такое серьезное выражение лица, что мне пришлось взглянуть на него еще раз.

– А я могу показать вам, как пользоваться кухонной плитой, – предложила Анна. – Она у нас с норовом.

Мы откланялись и двинулись к кухне: через дверь, едва заметную в панельной обшивке парадного зала, и по проходам, напоминавшим скорее лабиринт, чем коридоры. В конце концов мы ввалились в просторное, ярко освещенное помещение, выглядевшее на удивление современным, несмотря на глубокий камин с многовековой копотью на камнях. Блестящая белая плитка под кирпич украшала стены за кухонными столами и плитой «АГА»; все приборы были изготовлены из нержавеющей стали. Это смотрелось бы холодно и казенно, но уютная скамья с вышитыми подушками и покрытый царапинами деревянный стол с шестью стульями перед камином оживляли комнату. Большая миска с водой стояла на полу возле задней двери, в которой почти всю нижнюю часть занимала дверца для собак.

Анна добрых десять минут объясняла мне, как управляться с плитой. Убедившись, что я поняла, что нужно делать, она спросила:

– По кухне сами разберетесь? Мне нужно заняться уборкой, но я с радостью останусь, пока вы не пообвыкнете.

– Я совершенно свободен, так что побуду тут некоторое время, – предложил Колин.

– В этом нет необходимости… – начала я, но он уже принялся разгружать сумки, раскладывая продукты по видам на кухонный стол.

Удовлетворенная, Анна улыбнулась и, попрощавшись, ушла. Я повернулась и увидела Колина с ведерком «Кул Уип» [18] в руках.

– Боюсь спросить, что это.

Я вырвала ведерко у него из рук и поставила на белую каменную столешницу.