Последний вояж «Титаника-7»

— Кто это «я»? И не в негритянку, а в афро… эээ… о мой Бог! — Джоан начала узнавать голос Алисы. В этот момент Стрекозлова уже сняла с себя одежду и нырнула под струи горячего душа. В отличии от Джоан, она не стала закрывать за собой дверь душевой и задергивать занавеску, так ей хотелось побыстрее смыть с себя чудо-крем. Стоя под потоком воды, она ожесточенно намыливала прыгающую грудь, чувствуя, как горят соски. Агентесса, застыв на пороге «la salle de bain», с изумлением наблюдала, как веселые струи с журчанием смывали с Алисы черный грим, и из шоколадной девицы она превратилась в светлую мулатку, а потом в розовокожую шатенку. Алисины бело-коричневые пятнистые зад и спина были похожи на шкуру леопарда.

Джоан почувствовала, что больше не может терпеть. Глаза ее внезапно остекленели. Она ощутила, что какая-то сила непреодолимо влечет ее к Стрекозловой. Агентесса сорвала с себя халат так, как будто бы он загорелся, и обнаженной шагнула под душ рядом с изумленной таким поведением Алисой. Тут уже самой Алисе впились чувственным поцелуем в губы, и мисс Ковалевски одной рукой принялась нежно ласкать небольшую алисину грудь, а другой — мягко натирать ее половые губки и теребить клитор, при этом еще умудряясь тереться пушистым лобком о ее бедро. Алиса никак не ожидала от Джоан такой прыти, хотя замечала, что в последние минуты их пребывания в общей каюте взгляд «подруги» становился каким-то особенно плотоядным и возбужденным, а голос тихим и вкрадчивым. Стрекозлова почувствовала, что тает под ласками, как мороженое в летний полдень. Словом, Джоан влюбилась в Алису без памяти.

Но тут, как и было предсказано негодяем Тайсоном, действие африканского афродизиака внезапно прекратилось. Волна возбуждения прошла и агентесса никак не могла понять, что же произошло. Она стояла совершенно раздетой рядом с голой мошенницей под душем в ванной комнате каюты, и не понимала, что на нее накатило, и почему она вполне добровольно и даже как будто охотно пошла на это. На самом деле у Джоан уже был кратковременный опыт лесбийских отношений с сокурсницей по академии ФБР в Квонтико, но это было очень давно. В конце XXI века руководство академии давно уже смотрело на такие вещи сквозь пальцы, и никого бы не стало с позором выгонять, как раньше, в диком XX веке. Однако она, будучи весьма пуритански воспитанной и набожной, считала, что это грех перед Богом и вообще половая распущенность, которая может помешать ей выполнять служебный долг и стать со временем не только прекрасным офицером, но и образцовой женой и матерью. Поэтому она спросила Алису нетвердым голосом:

— Что… что я здесь делаю, вместе с тобой? И что ты здесь делаешь?

— Я принимаю душ, а ты, наверное, решила намылить мне спинку! Но ты была такой нежной, что я просто потерялась и растаяла! — ответила Алиса неожиданно весело.

— А почему я раздета? И ты тоже… Я помню, как разделась… Но зачем?

— Не исключено, что ты влюбилась в меня — я ведь такая сладкая! Хотя я думала, что ты уже почти невеста Микки!

Имя Микки напомнило агентессе о служебном долге. Она поспешила надеть на себя халат, прикрывшись руками для приличия, хотя Алисе казалось, что время приличий уже прошло безвозвратно. Алиса тоже нацепила на себя длинное мохнатое полотенце.

— И Микки… он же гангстер! Но я и он столько гуляли вместе… Кстати, ты не знаешь, я уже с ним?…

— Еще нет! Но ты собиралась сделать это сегодня вечером. Он уже весь в ожидании! — охотно проинформировала ее добрая Алиса.

Джоан уставилась на нее с подозрением.

— В ожидании? А откуда ты знаешь? Ты что, сама… сама встречалась с этим типом?

— А зачем я нацепила на себя эту ниггерскую шкурку, как по-твоему? Я выполняла за тебя твою работу, пока ты думала только о развлечениях!

— Это неполиткорректно — говорить «ниггер»… надо говорить «афроамериканец», или «афроевропеец», или «афровенерианец», или просто «афро-африканец», — на этом уроке политкорректности и фонетики Джоан немного зациклило.

— Ага, и цветных обзывать — «людьми цвета», инвалидов — «ограниченными в передвижении», дебилов — «людьми, не обладающими базовыми знаниями», — продолжила список Алиса. — А почему нельзя называть вещи своими именами?

— Будучи лояльным государственным служащим, я не могу позволить себе роскошь называть вещи своими именами… — объяснила ей Джоан. — Значит красавчик Микки и эта черная образина ждут меня… Они меня ждут… эти ублюдки! Хорошо же, они меня дождутся! — Вместе со свободой сознания к агентессе вернулась и ее обычная естественная жесткость.