Последний воин

— Что? — спросил Гарав вместо того, чтобы обойти её, оседлать Хсана и умчаться прочь, не оглядываясь.

— Возьми меня, — просто сказала Мэлет. И, протянув руку, словно бы тонкий и прочный браслет надела на запястье Гарава. — Выбор отца — это выбор отца. Но и я могу выбирать.

Тысячи слов хлынули на язык Гарава — и прочно забили ему рот. Тогда вместо любого из них — ведь любое прозвучало бы глупо — мальчишка взмахнул плащом в левой руке, властно, будто имел на это право, окутывая им себя и эльфийку. И шагнул вперёд — увлекая её следом за собой…

…Потом был тот же плащ, падающий на рассыпанное сено — казалось, медленно, как лист с дерева.

А дальше Гарав не запомнил. То, что было у него с Тазар, тут почти не годилось и напоминало происходящее лишь отдалённо. Ему только казалось, что и он падает, падает, падает в тёплое сияние — падает, раскинув руки, падает — и не может упасть… и в какой-то момент сияние становится обжигающим, и он вспыхивает и… сгорает, наверное, но это — не важно…

…Лёжа ничком, сквозь полуопущенные ресницы Гарав смотрел, как сидящая рядом Мэлет расчёсывает волосы. Между остриями серебряного гребня — в основе вспыхивали при каждом движении мелкие зелёные камешки — с лёгким треском струились золотые волны, и с этим мягким потрескиваньем мешался тихий голос эльфийки — Гараву казалось, что он слышал уже эту песню, но никак не вспоминалось, где же…

Предавать легко,
Забывать легко,
Убивать легко,
Оставлять легко.

Ты с улыбкой пел,
Но в твоих глазах
Пустота и боль
Светом что погас.

Предавать легко. Только, предав, ты —
Один навсегда. Один на один
С глазами того, кого предал,
Кому так легко простить.

Оставлять легко. Только, оставив,
Ты будешь бояться смотреть назад,
В лицо своей тени бессильной в ответе
И острой горечи правды.

Предавать легко,
Забывать легко,
Убивать легко,
Оставлять легко.

Тот, кто даст тебе
Этих слов глотнуть —
Или дурак,
Или мудрец.

Убивать легко. Ведь убить себя —
Невеликий грех, если духом мертв,
Умирать легко. Ведь тысячи лет
Назад это было с тобой.

Оставлять легко. Ведь в конце пути
Ты снова встретишь тех, кого ждал.
И любить легко. Тот, кто это сказал,
Был либо безумец, либо святой.[16]

— Мэлет, — Гарав повернулся на бок и коснулся её волос, удивившись, какой грубой и даже грязной кажется его ладонь в сравнении с этим невесомым золотом. Эльфийка обернулась через плечо — с грустной и светлой улыбкой. — Я не… обидел тебя, Мэлет?

Вместо ответа эльфийка прилегла рядом и занялась самым обычным для влюблённой человеческой девчонки любых времён и пространств, лежащей рядом с любимым мальчишкой, делом — стала пальцем исследовать тело Гарава, глядя ему в глаза.

— А… йесссли кто вввв… йдёт? — смалодушничал мальчишка, с трудом удерживая сладостную дрожь всего тела — казалось, оно горит огнём и одновременно корчится от мороза.

— Никто не войдёт, — шепнула Мэлет. — Я всё-таки дочь своего отца. Про конюшню подумают, когда мы выйдем отсюда, melimanya,[17] не раньше… — И она, тихо засмеявшись, продолжала водить пальцем по коже мальчишки.

Гарав закрыл глаза и вытянул руки над головой, обмяк на плаще, наслаждаясь этими прикосновениями.

— Meldanya… arinquanya ohtatyaro… nessima maianya…[18] — слышал он шёпот над собой в бархатной ласковой тьме. И лишь на ощупь обнял восхитительное живое тепло, вновь прильнувшее к нему через какое-то время…

…Враги в нашем доме,
земля в муках стонет,
убийца на троне, он зло во плоти!
Война на пороге,
увы — мы не боги,
назад нет дороги, туман впереди…

… — Странно, — Мэлет покачала головой. — Ты рассказал мне сейчас, что ты из другого мира… и я не имею причин тебе не верить… но я не чувствую ничего другого. — Она провела двумя пальцами по лбу мальчишки. Не ласково, а сильно, так, что Гарав даже поморщился. — В тебе есть кровь Аданов… Аданов Дома Хурина… она почти растворена в крови каких-то неизвестных мне народов Сумерек… невежественных, но храбрых и гордых… — Она примолкла на миг, а потом удивлённо засмеялась. — И даже капелька крови синдаров в тебе есть. Очень мало, но она есть.

— Эльфов?! — Гарав удивлённо рассмеялся и тут же притих. Глаза Мэлет были строгими и смотрели куда-то вдаль и вглубь. — Шутишь?