Последний воин

— М… — старик свёл брови, покачал головой. — Ясное дело… Ну зайди, посмотрим, что тебе подобрать. Или, может, стачать точно по тебе?

— Я заплачу, лучше точно по мне, — сказал Гарав, входя в открытую мальчишкой — тоже учеником — дверь. Мальчишка с любопытством оглядел Гарава, задержал взгляд на рукояти меча и стремительно просочился в соседнее помещение, в котором Гарав успел заметить ещё нескольких подростков, сидящих на скамейках за каким-то делом. Оттуда остро, густо пахло кожей. — Если я покажу, какие хочу сандалии, ты сможешь сделать?..

…Фередир, всунувшись в окно-прилавок, весело улыбался, глядя, как старый мастер слушает пояснения друга.

— На пряжке, как иной раз шлем делают?

— Ну да. И шнуровка короче. Вот тут… и тут. И всё. Сможешь это сделать, почтенный мастер?

— Смогу… — Ратферт почесал нос очень несерьёзным жестом. — Вот ведь… Послушай, оруженосец, красивая получится вещь… и необычная… и кожи меньше уйдёт… Что ты скажешь, если я заплачу тебе… ну… десять кастаров. Это хорошая цена, Валар свидетели! А ты разрешишь мне делать такие сандалии и для других.

— Это не мой секрет, — улыбнулся Гарав, стаскивая сапог. Седой мастер ему понравился. — А по правде — и не секрет вовсе. Так что пользуйся им без платы.

— Настаивать не буду, — облегчённо сказал Ратферт, доставая кусок кожи и угольную палочку. — Но тебе сандалии стачаю даром. Подарок за подарок… Ставь-ка ногу сюда… Мою мастерскую ты теперь знаешь, ещё не раз прибежишь. — Он обвёл ступню заказчика палочкой. — На вас-то горит всё ясным пламенем, то в рост прёте, как хлебная нива после тёплого дождичка… вооот… Ещё для девчонки своей прибежишь сапожки заказывать, вон как тот, — он кивнул на Фередира, — так и приплясывал под окном, пока…

— Всё? — сухо спросил Гарав. — Спасибо. Когда зайти?..

… — Зря ты про девчонку сказал, мастер Ратферт. — Фередир задержался у прилавка, хотя Гарав уже уходил по улице. — Его «девчонка» — эльфийская принцесса с севера.

— Вот дурень молодоооооой… — протянул старик, роняя руки. И даже выглянул — посмотреть вслед мальчишке. — Ну слово — дурень! Небось, она его приворожила, у эльфов это раз плюнуть, глянут, улыбнутся, пальцами щёлкнут — и готово. Им только дай над людьми побаловаться.

— Не знаю, — вздохнул Фередир. — Может, и приворожила… Ну и дальше тебе доброго дня, а мы пойдём!

Выяснилось, что Гарав в целом в нормальном настроении. Когда Фередир его догнал, тот как ни в чём не бывало предложил:

— Слушай, помнишь, ты говорил про таверну, про «Пьяного тунца»? Ну когда мы ехали через Рудаур? Пошли туда?

— Пошли! — обрадовался Фередир. — Это недалеко.

Они зашагали плечо в плечо и в ногу, держа руки на рукоятях мечей и поглядывая по сторонам. Гараву вдруг стало необычайно хорошо, так хорошо, что захотелось петь, и даже разлука с Мэлет перестала казаться вечной. И хотя это острое чувство быстро отхлынуло, оно всё же оставило хорошее настроение.

Снизу как будто поднимался порт — ошеломляющий лес мачт, шум погрузки и разгрузки, гомон толпы. Навстречу прошли двое харадримцев с дальнего юга — чернокожие, в свободных алых одеждах, затканных золотом, в небольших круглых шапочках, с тяжёлыми серьгами в мочках ушей и широкими длинными ножами на поясах из крупнозернистой кожи. И — как прорвало. Харадримцы других племён — с тонкими смуглыми лицами, в чалмах, в одежде с широкими рукавами и загнутыми носами сапожек; ещё смуглей, плосконосые, в синевато-чёрной татуировке… Вастаки — невысокие, узкоглазые, с косицами на висках, неуверенно ставящие по камню кривоватые короткие ноги… Кхандцы — бронзовокожие, рослые, с окладистыми бородами в мелких кольцах завивки, с большими тёмными глазами… «Настоящие» северяне — рыжие и белокурые, рослые, могучие, кто с бородой, заплетённой в косу, кто — гладко выбритый, но с почти таким, как у Гарава, «конским хвостом», кто просто с распущенными волосами, с длинными мечами на выложенных янтарём и золотом поясах… Гондорцы — высокие, хмурые черноволосые люди в мрачноватой одежде, с жёсткими лицами, на которых серые глаза казались кусочками чуть подсвеченного солнцем льда… Эльфы — золотоволосые синдар из Линдона, серебристо-пепельные лихолесские нандор, весёлые, быстрые… Невысокие темноволосые дунландцы в волчьих куртках, с короткими мечами, висящими в плоских кольцах, с пристальными тяжёлыми взглядами…

У Гарава привычно пошла кругом голова. Порт в Зимре играл одновременно роль рынка. Рыбой торговали прямо с причаливших к каменным стенкам лодок. Чуть дальше продавали коней. Тут — драгоценности, а там — пшеницу прошлого урожая, и рядом — собак, а подальше — горячие блюда с лотков. И ещё, ещё, ещё — разноголосица, разноцветье, запахи, краски…

— А там что? — указал Гарав на невидимые за толпой ряды, которые Фередир стал явно огибать. Раньше он сюда не заглядывал. — Эй, ты что, не слышишь?

— Слышу, — буркнул Фередир. — Там рынок рабов.

— Рынок кого?!

Сказать, что Гарав возмутился, услышав, что в Зимре есть рынок рабов — значит не сказать ничего. Он ужаснулся. И сбил шаг.

— Не может быть, — сказал он неверяще. — Какой рынок рабов?