Последний воин. Книга надежды

Хабило отобрал у него плакат, скатал в трубочку, аккуратно перемотал ленточкой.

— Покажу там у нас… кое-кому сведущим… Посоветуемся. В любом случае надо Варвару определять по художественной части. Ты, Павел, не обижайся, но она птица не твоего полёта. Я от Спирина слыхал, вы тут аграрную революцию делать нацелились, это пожалуйста. Мы вас, коли понадобится, враз поправим. А ей тут болтаться не след. Годик в городе на виду поработает, зарекомендует себя, мы ей такую характеристику отпишем, в любой институт ехай. У нас есть один, Вахромеев по фамилии, член Союза для художников. Сейчас он, правда, малость спился, но советом сможет помочь. И ему будет добрая встряска. А то с ним как заговоришь о чём путном, он одно в ответ: искусство — святое дело, указаний не терпит. Вот пусть и поглядит, как нынешняя талантливая молодёжь смотрит на это дело. Искусство должно до народа доходить, а не всякие фигли-мигли… Я хоть специального образования не имею, но кое в чём смыслю с политической точки зрения. При правильном руководстве Варвара далеко пойдет. Короче, жди меня завтра-послезавтра. И её как-нибудь поаккуратней подготовь.

— А вдруг она без меня ехать не захочет?

— Не дури, Павел. Для тебя забава, а у ней судьба, возможно, в одночасье решится. Ты учти и то, что я пятый год в разводе нахожусь.

— Как вы тонко всё предусмотрели, Пётр Петрович, — восхитился Пашута. — А ей-то, Вареньке, хоть намекнули?

— Чего намекать, — самодовольно усмехнулся Хабило. — Она не дитя. Это она мне портретиком кое на что намекнула. А, Павел?.. Но ты помни, будешь мне другом, я друзей не бросаю на произвол судьбы. В городе у меня сейчас положение твёрдое. Ну, бывай!

Пожав Пашуте руку, гость нырнул в «жигулёнок» и был таков. Пашута смотрел вслед машине до тех пор, пока она не свернула в лесок. Потом побрёл в дом.

Варенька ждала его на кухне, сидела на табуретке, невинно сложив руки на коленках. Он только рот открыл, но она его опередила, проворковала восхищённо:

— Ой, Павел Данилович, хороший мой! Можно вас поздравить? Теперь у вас будет уже три жены? Это ж надо, как настоящие мужчины устраиваются!

Он увидел, что лицо её перекошено злой издёвкой, но не мог поверить, что из-за него, из-за его женщин она всерьёз переживает, не настолько был глуп. Всё же начал поспешно объяснять, кто такие новые приезжие, будто оправдывался. Балабонил, как на сцене, так хотелось почему-то её рассмешить, расшевелить. Он вдруг понял очень важное: в Вареньке была естественность. Она вела себя только так, как было свойственно ей, а если притворялась, то и притворство её ощущалось лишь как одно из натуральных настроений. Потому и душа Пашуты, издёрганная, как у всех людей, житейской круговертью, около неё успокаивалась и замирала.

Пашута оборвал на полуслове свой трёп о Раймуне и Лилиан, спросил совсем о другом:

— Ты жалеешь, что мы сюда приехали?

— А куда мне было деваться?.. Ой, да не думай ты об этом, всё образуется.

— Что образуется. Варя? Давно нам пора поговорить всерьёз. Ведь мы с тобой в каком-то чудном положении.

Варенька выудила сигарету из пачки и ловко от спички прикурила. Этот жест — из её прошлого, и там ещё много такого, чего не поправить.

— Я что-нибудь не так сделала, Паша? — спросила с удивительно ясной улыбкой. — Тебе не понравилось, что я заговорила о твоих женщинах? Я не имею на это права?

— Имеешь! — горячо отозвался Пашута. — Но не в этом суть. Как мы дальше будем? Ты из дома почти не выходишь.

— Тебя что мучит-то, Паша?

— Мне кажется, я тебя украл. Ты сама говоришь, у тебя не было выхода. Но он был, Варя. Хочешь, сегодня же отправлю тебя домой?

Он ждал ответа бестрепетно, как раскаявшийся преступник ждёт объявления кары. Ему даже было не очень любопытно, что она ответит. Если соберётся в Москву, он поедет с ней вместе. Это всё равно случится рано или поздно. У неё там родители. А его родители давно в земле сырой спят.

— Ты хочешь, чтобы я уехала?

— Я тебя не держу, ты свободный человек.

— Зачем ты так, Паша? — она смотрела на него почти с состраданием. — Не терзай себя понапрасну. Разве ты ничего про меня не понял? Я живу, как сама хочу. Меня принудить ни к чему нельзя. Говорят, это безнравственно — жить, как тебе хочется. Папочка об этом вечно талдычил. Он считает, человек должен жить для людей. Я так не думаю. Это пустые слова. Кто больше всех уверяет, что живёт для людей, тот и есть главный обманщик. Все врут про это. Родители врут детям, им так удобнее. И взрослые врут друг другу, потому что так принято, но никто никому не верит. Все словно сговорились говорить одно, а жить по-другому. А я не хочу. Как думаю, так и живу. Мне нравится жить для себя. Наверное, это потому, что я никого не любила. Когда полюблю, буду жить для другого, может быть, для тебя, Паша. Всё очень просто. Ты не расстраивайся, ты хороший. Ты лучше всех, кого я знала. Я не поеду домой, не гони меня, пожалуйста! Я ещё с тобой побуду.

Пашута попрочнее укрепился на стуле. Жарко ему стало.

— Тебе, Варенька, цены нет. Только ты этого не понимаешь.