Последний враг

Никит вновь окунул стил в тушь. А когда поднял его, темная капля на остром кончике вызвала в сознании библиотекаря некий фаллический образ и вновь вернула Никита в прежнее русло размышлений.

«Единство источника Силы подтверждает также и то, что ночь, проведенная в любовных утехах, а об этом говорит как мой собственный давний опыт, так и труд уважаемого Гидэма из Рона, ослабляет не только физическую, но и мыслительную силу мужчины. По словам Гидэма, после такой ночи он не брал в руки стил в течение трех-четырех дней. Мой же источник силы пополнялся быстрее. А теперь и потребности в ее растрате на любовные влечения нет, и не ведаю я ее количества, ибо не способен разглядеть дна источника».

Никит снова подумал о Тусе. «Хотел сделать из мальчика преемника и ни разу не спросил, желает ли этого он сам. И о возлюбленной его, о которой тот думал чуть ли не каждый день, если бы не Юл, то мог бы и не узнать. Хорош учитель! Надо бы написать Эронту. Может, он куда-нибудь пристроит Туса… А как прав оказался старик! Неосознанное стремление порой является подсказкой самого Всеприсущего о том, как следует нам поступить. Послал же он Мика лишь по одному своему ощущению, и как кстати прибыл конгай. Да… Веревки…»

Никит снова вспомнил обещание, данное юноше, протер стил, застелил пюпитр и отправился к Руту.

Служку он нашел в мастерской Гилла за монастырем. Тот перекидывал какие-то железные заготовки.

— О Рут, уважаемый, на сей раз, я полагаю, конгай предложил весьма здравый план. Хорошо бы разузнать, какие препятствия ждут нас за хребтом. Тем более что сегодня-завтра мы уже подведем лестницу к площадке, а за ней склон достаточно пологий…

— Мы уже к вечеру будем там.

— Может, попробовать отпустить мальчиков? С помощью веревок они вполне бы смогли подняться.

— Ты, кажется, уже решил. И хочешь узнать, хватит ли веревки? Я думал…

— Ну, и?..

— Я сам хотел бы. Вот клинья отбираю…

— Я полагаю, тебе все же лучше остаться здесь. А они, перебравшись, отправятся в Кор и поторопят монахов…

— И то дело…

После дневной трапезы все четверо: Мик, Тус, Рут и Никит уже сидели в хранилище и перебирали веревки. А к вечеру они перенесли снаряжение к подножию лестницы. Лишь после этого Никит продолжил запись.

«С помощью Божьей сегодня привели мы лестницу к площадке, что над озером, и путь этот оказался верным, ибо за той площадкой склон пологий настолько, что искушенный человек может подняться по нему до следующей стены, не пользуясь ни веревкой, ни крючьями. Следующая же стена менее отвесна, чем та, которую мы прошли, и камень ее менее прочен, поэтому легче будет рубить ступени для подъема по ней. Правда, они будут недолговечны, однако их жизнь уложится в десяток наших жизней.

Склонен полагать я, что само время познается в отношении, и слова „долголетие“ или „долговечность“ применимы, лишь когда сравниваешь время жизни одного и другого…

Впрочем, относительно само наше восприятие времени. Ожидание, скажем, растягивает его, и всякая минта кажется иром. Страх тоже немало удлиняет наше время, и, кроме того, как полагают мудрые, проживая время страха, мы укорачиваем себе жизнь.