Последний выбор

— Версия номер раз. Авторства Кафедры — тех дивных ортодоксов, которые продали мои мозги Комспасу на джипиэс. Источник — Олег, бывший батюшка, нынешний библиочервь. Итак: «В начале было что-то». Что именно — покрыто мраком разногласий, разночтений и кривых переводов с корявых пересказов первоисточников на забытых языках. Но все сходятся на том, что это не было Мультиверсумом. Мир был един и пребывал, так сказать, в единой плоскости бытия. Возлежала ли эта плоскость на спинах слонов, стоящих на черепахе — сведений не сохранилось. Не утверждаю, но и не исключаю. В свете имеющихся наблюдений не могу не отметить, что бесконечный вакуум с летающими там шариками из твёрдого камня и жидкого говна вовсе не является обязательным — вот хоть Коммуну взять…

— Бог с ними с шариками, что дальше-то было?

— Наличие Бога представляется мне в этой картине мира сомнительным, но Кафедра уверена в существовании неких Основателей, каковые могут быть исполняющими данную функцию. Эти гипотетические персонажи и совершили «Хуяк».

— Хуяк?

— Именно. Данный термин кажется мне наиболее подходящим для этого специфического акта творения. В общем, тот мир, что был един и возлежал на слоновьих жопах…

— Может, спинах?

— Ты слона вообще видел?

— Ладно, неважно, продолжай.

— Короче, этот мир погряз. В чём-то, в чём обычно погрязают миры в представлении церковников. В разврате, может быть, или ещё каком приятном непотребстве. Поглядели на это Основатели и сказали: «Да будет Хуяк!» — и стало по сему. Я это визуализирую как бумажный серпантин. Он пока плотно скрученный — такой как бы толстый диск, да? А потом хуяк — и разматывается длинной-длинной спиралью. Вот эта спираль и есть Дорога, в её метафизическом понимании. Единый мир раскрутился-расслоился в нанизанный на Дорогу Мультиверсум. В каждом срезе образовался свой собственный, с блэкджеком, постоянной Планка и разбеганием галактик. Порасплодилось население, и прочие безобразия произошли. Сначала связность этой структуры была высока, и по Дороге мог ходить вообще любой дурак, без всяких технических прибамбасов и талантов глойти. Но энергия первотолчка иссякла. И ослабла связь…

Все рушится; не держит середина

,Анархия — в миру; и, как лавина,
Безудержен прилив кроваво-тёмный,
И чистота повсюду захлебнулась10…

— Чего-то тебя понесло… — удивился Иван.

— С недосыпа, бывает. Отбросив лирику — по версии Кафедры, мы имеем периодический процесс с пилообразным графиком. Нарастание хаоса, на пике — пришествие очередного Искупителя, сброс на ноль. Спираль собирается в диск, диск укладывается на слоновьи жопы, потом «хуяк» — и всё сначала. Причина — изначальная порочность, присущая роду людскому. Как по мне — данная картина мира страдает чрезмерной антропоцентричностью, но за что купил, за то и продаю.

— Интересная версия, — согласился капитан. — А ещё какие есть?

— Имеется, например, конкурирующая картина бытия от Конгрегации. Она содержит утверждение, что…

— Погоди, это не наш ли объект? — перебил меня Иван.

Вдали на небольшом снежном холме — группа зданий. Центральное имеет характерно-непристойную форму, свойственную маякам, остальные — обычные дома, форма их сглажена снежными шапками на крышах.

— Похож, — сказал я, — но разве тут не должно быть какого-никакого моря? Хотя бы даже замёрзшего?

Вокруг — холмы, напрочь исключающие вероятность того, что это побережье, пусть даже бывшее. На окраине посёлка вообще стоит сооружение с колесом, очень похожее на шахтный лифт. Что-то тут добывали? Или даже добывают до сих пор? Вон, какие-то дымки над зданиями, тут явно есть жизнь.

Иван пощёлкал клавишей селектора.

— Да, пап? — послышался сонный голос из динамика.

— Подходим, Вась. Ты просила разбудить.

— Да, спасибо, — громкий заразный зевок, — я сейчас.

Пока девочка умылась, оделась и выползла в рубку, мы уже подошли к посёлку. Низкое зимнее солнце подсвечивает накатанные санные следы на снегу, и они недвусмысленно ведут к воротам маяка. Вокруг натоптано, снег прибитый и грязный — место не выглядит заброшенным и ничейным. И что это для нас означает? Непонятно…

— Ой, собачка… — сказала наблюдательная Василиса.

Возле маяка действительно бегает крупный лохматый пёс, похожий экстерьером на лайку. Вот он остановился, задрал лапу на угол здания, задумчиво поднял ушастую голову — и увидел нас. Сверху не слышно, но лай, судя по выражению морды, поднялся знатный. Всё, прощай скрытное приближение.

Мы зависли чуть в стороне и немного выше башни — отсюда хорошо виден зарядный интерфейс для дирижабля. У нас пока запас приличный, но, если что — энергии много не бывает. На лай из ворот маяка вышел этакий полярник — в толстой оранжевой куртке с капюшоном, с замотанной физиономией и в противосолнечных очках. Он огляделся, что-то сказал собаке — вероятно, велел заткнуться, — а потом поднял-таки голову, увидел дирижабль и, споткнувшись, сел задницей в снег. Ну, здравствуйте, аборигены.