Последний выдох

– Не продадите сигаретку, дружище?

Канов отвернулся от пляжа. Загорелый молодой человек, только что находившийся возле волейбольной сетки, прошел по серому тротуару к сцене и теперь стоял перед ним, протянув одну руку, а другой копаясь в кармане обрезанных выше колен джинсов. Канов решил, что парень выглядит слишком здоровым для того, чтобы страдать от отсутствия никотина.

– Я не нашел ни одной, – сказал Канов. Если парню требовалась именно сигарета, такой ответ должен был сбить его с толку.

Но молодой человек не стал возмущаться тем, что его посчитали способным курить сигареты, поднятые с мостовой, а лишь сокрушенно покачал головой.

– И все же они повылазили, скажете нет? – сказал он, повысив голос так, что Канов ясно слышал слова сквозь рэп, гремевший из черных портативных стереоустановок, стоявших около волейбольных площадок. – Практически чуешь, как они умирали.

Канов, никогда не пользовавший дури, известной под названием «дымок» или «сигара», только пожал плечами.

– Я только чую, что эта рыба действительно умерла, – подчеркнуто невпопад сказал он.

Молодой человек без интереса взглянул на толпу, собравшуюся на пляже.

– Да, дохлая рыба. Ну, всех благ, – и босиком зарысил к велодорожке, вероятно, рассчитывая найти еще кого-нибудь, кто выглядел бы здесь совершенно неуместно.

Полиция расчистила еще один проход сквозь толпу, другой путь через зевак, и теперь пикап с подъемным краном уже съезжал на песок, и Канов хорошо видел, как несколько мужчин в комбинезонах пытались перекатить рыбу на длинную доску. Рядом был припаркован длиннющий эвакуатор, и он праздно задавался вопросом о том, кому досталось право опеки над тварью.

Он вздохнул и направился в ту сторону, где оставил машину. Обстадт, вероятно, захочет получить отчет.

Рыбе предстояло поехать в университетскую лабораторию океанографии. Когда ее завернули в брезент и аккуратно опустили на длинную грузовую платформу эвакуатора, водитель начал медленно сдавать грузовик назад вокруг северной стороны павильона тем же путем, каким подъехал сюда; вскоре «бип-бип-бип» сигнализации заднего хода заглушил металлический скрежет, который издал бело-голубой мусорный бачок, окруженный трафаретной надписью «ДЛЯ МУСОРА*ДЛЯ МУСОРА*ДЛЯ МУСОРА», когда одно из задних колес проволокло его по земле, прежде чем расплющить, но в конечном счете все четыре колеса снова оказались на мостовой, и водитель с натугой переключил коробку передач на первую скорость, и старый большой трудяга-грузовик пополз к Оушен-фронт, а полицейские разгоняли с его пути десятки полу- и почти голых людей.

В конце концов грузовик выбрался на Виндвард-авеню, пересек Мейн, где транспортный поток поредел, проехал по Венис-бульвару до Линкольн-бульвара, а потом повернул на север к Санта-Моника-фривей.

Свобода – только на скоростной трассе.

Когда грузовик, размеренно скрежеща шестернями коробки передач, поднялся по лепестку развязки, ветви росших вдоль обочин олеандров с фиолетовыми цветами внезапно закачались под налетевшим порывом ветра, и солнечный свет вспыхнул в стремительном потоке воздуха, хотя там не было ни хрома, ни стекла, которые отражали бы его лучи, создавая впечатление, будто потрепанный грузовик сопровождали призраки десятков угловатых старых автомобилей.

В душном полумраке под трепещущим брезентом челюсти мертвого целаканта со скрипом открылись, и рыбина слабо, но пронзительно свистнула горлом, как будто возобновившаяся перистальтика изгнала из живота твари скопившиеся там газы. Тональность свиста изменялась вверх и вниз по звукоряду и в грубом приближении напоминала первые девять нот старой песни «Начинаем», а потом крошечная серая полупрозрачная тучка выплыла, колеблясь, из открытого рта, минуя зубы, как молодая медуза, двигающаяся в толще чистой воды.

Неразмытым облачком дыма, не рассеивающимся по краям, это нечто спустилось по пластинам нижней челюсти рыбы, уцепилось на мгновение за вибрирующую рифленую алюминиевую поверхность грузовой платформы, а затем прянуло в волнующемся полумраке к близкой крыше брезентового тента. Ветер, вольно обтекая бока мертвой рыбы, поймал облачко, закружил и выбросил из-под хлопающего края брезента в открытую часть кузова, где горячие бурлящие струи дизельного выхлопа подбросили его над ревущими грузовиками, автомобилями и фурами и закружили, незримое, в резком солнечном свете.

И сразу движение позади грузовика, перевозившего трофей, замедлилось, потому что от грузовика как будто начали отлетать куски: то глянцевая поблескивающая металлическая полоса, то бешено крутящаяся темная шина, по одну сторону грузовика засверкал хром, потом по другую, как будто какой-то дорожный ультрафиолетовый прожектор осветил части невидимых при иных условиях машин, тайно разделявших автостраду с теми, кто ехал по ней. Потом ветровые стекла на мгновение накрыла тень, отброшенная пролетевшим низко над шоссе длиннокрылым желтым бипланом, на верхнем крыле которого смутно различалась фигура стоявшего человека.