Последний выдох

А много восточнее, на другом конце Уилшир-бульвара, где на нейлоновых веревках, ограждающих площадки, уставленные подержанными автомобилями, трепетали разноцветные пластмассовые вымпелы, где старые особняки из песчаника все еще возвышались на небольших травянистых холмах, их стены до уровня верха первого этажа даже в сумеречном свете переливались яркими цветами мексиканских фресок, где кое-как постиранное белье болталось на веревках в вытоптанных до земли дворах выцветших жилых комплексов, построенных в 1960-х годах, Кути переступил через бордюр, захромал по тротуару мимо красной вывески пива «Миллер» в угловом окне бара, и остановился, прислонившись к его стене, покрытой штукатуркой песчаного цвета.

Он время от времени говорил сам с собой, а пока брел через последние несколько кварталов, даже начал шевелить губами и шептать.

– Я не могу больше идти, – пыхтел он. – Наверное, у меня нога совсем поломалась, и теперь ее отрежут и прицепят деревянную.

– Да уж, – низким голосом ответил он себе, говоря за пропавшего призрака Томаса Альвы Эдисона, которого он (как был уверен до сих пор) оставил в виде безобразной кучи на лестнице в Музыкальном центре, – ну а у меня деревянные зубы. Нет, они были у Джорджа Вашингтона… ладно, мне приставили деревянную голову.

– Я видел вашу голову, – прошептал Кути, и его голос задрожал даже теперь, когда он всего лишь вспомнил тот омерзительный период перемещения. – Она была слеплена из кусков старого говяжьего жира. – Почти сразу же до него дошло, что последние два слова он выпалил с таким же отвращением, с каким их произнесли бы его родители-вегетарианцы. Он поспешно перескочил к следующей мысли: – Я сейчас войду в этот бар – нет, не чтобы выпить коктейль,

безмозглый вы старпер!.. Я попрошу кого-нибудь вызвать сюда полицейских за мной.

Кути все еще держал в руке четвертак, который телефон-автомат вернул ему два часа назад. Он зажал его между указательным и средним пальцами и постукивал монетой по ладони на ходу. Ритм постукивания был неосознанным и неровным, но теперь – вероятно, потому что он вновь сообразил, как использовать монету, – ритм сделался четче.

– Я не хотел бы заходить в бар, – ответил он вялым стариковским голосом Эдисона. И действительно, Кути совершенно не хотелось идти туда. В памяти все еще был слишком свеж этот безумный телефонный разговор – с кем, на самом-то деле? С призраками его родителей? Именно так, если, конечно, это не была галлюцинация. И его родители, похоже, находились в баре.

Но если телефонный звонок сделает кто-то другой…

(Он поймал себя на том, что мысленно представляет себе уголь: сначала черные зерна в крошечной клетке с мягкой железной диафрагмой, которая поочередно сжимала и отпускала бы угольные зерна, таким образом изменяя проводимость; но зерна понемногу спрессовывались, и поэтому через некоторое время проводимость замирала на одном уровне…)

Если бы позвонил кто-нибудь другой, то звонок мог бы пройти по назначению, а не попасть снова в тот адский бар.

Тот звонок сначала попал куда следовало – Кути теперь был уверен, что первый услышанный им голос действительно принадлежал оператору 911, потому что, уйдя от телефона-автомата, он почти сразу же увидел патрульную машину, медленно двигавшуюся в восточном направлении в крайнем правом ряду по улице, которая, как теперь оказалось, была 6-й улицей. Кути хотел выйти и помахать рукой, чтобы полицейские остановились, но вместо этого он торопливо пересек автостоянку, открыл стеклянную дверь магазина «Все за девяносто девять центов», а там направился в заднюю часть зала и пригнулся за полкой со свечами в высоких стаканах с переводными картинками святых, прилепленными с внешней стороны.

Он, должно быть, боялся, несмотря ни на что, встречи с полицейскими и до сих пор не решил, какую же безумную историю рассказать им.

И потом продавец заорал на него и потребовал объяснить, что мальчик там делает, и Кути в полной растерянности, только чтобы умиротворить его, купил массу всякой совершенно ненужной всячины: коробку «Удивительного инсектицидного мела», кассету 35-миллиметровой фотопленки и миндальный батончик «Херши». Все это было выставлено прямо около кассы. Сейчас он нес скомканный пакет за пазухой легкой рубашки.

Когда он наконец покинул магазин и поковылял дальше на восток, прочь от меркнущего света, то притворился, будто воображаемый призрак Эдисона взял на себя вину за то, что Кути спрятался от патрульной машины. «Ну, извини, конечно, – сказал он себе от имени призрака, – но я не могу позволить себе попасть в руки полицейским – у меня библиотечные книги не сданы с 1931 года!»