Последний выстрел. Встречи в Буране

— Погоди, погоди, Кузьма Илларионович, — вмешался начальник полиции. — Дай подумать человеку. Думай, Тихон, думай, — мягко говорил он арестованному. — Все от тебя зависит. Хуже будет, если займется тобой гестапо. Там разговор один — к стенке. Понимаешь?

— Ды как не понимать, Лука Лукич, известное дело — в гестапо зверье сидит, добра от них не жди.

— Если понимаешь, почему же нам не скажешь, кто приходил к тебе? Мы тебя защитим, выгородим. Понижаешь?

— Ды как не понимать, понимаю, вам-то меня трогать нельзя.

— Это почему нельзя? Что ты за шишка такая! — взбеленился Бублик.

Тихон Бычок ответил спокойно:

— У меня ведь защитников много, вся Россия за мной. А у вас, к примеру, защитников нету, потому как даже родная мать и та откажется от выродков этаких, не рожала я, скажет, подлецов, не кормила молоком предателей...

Взбешенные полицаи долго, по-зверски били Тихона, но он так ничего и не сказал им.

— Дела наши, Кузьма Илларионович, не из лучших, — вздыхал начальник полиции. — Не знаешь, кому верить, на кого надеяться. Ты вон не разглядел соседа...

— Ты тоже недалеко ушел от меня, — озлился Бублик.

— Ладно, ладно, — примирительно замахал руками Самоедский. — Не будем друг на друга собак вешать. Давай мозгами пораскинем, что к чему, кто чаще всего заходил в магазин к Бычку. Я вот вспомнил твою невесту, подлиповскую фельдшерицу...

— Она тут причем?

— Странно как-то... Замуж за тебя не торопится, хотя девка в самой поре. Часто заходила в магазин к Бычку, товары покупала...

— Я всегда ходил с ней, в моем присутствии Бычок товар отпускал.

— А может, в твоем присутствии он и мины отпускал ей? Да ты не хмурься, я пошутил...

Однако Бублику не давала покоя «шутка» Самоедского. Кое-что в поведении Полины и в самом деле было странным и необъяснимым. Не отказываясь от его руки и сердца, она все-таки не торопилась переезжать в Криничное, говоря, что не на кого оставить фельдшерский пункт. Бублик нашел замену, в Подлиповку была направлена другая фельдшерица, но та почему-то не стала работать, уехала в другой район. Вспомнился Бублику и такой случай; они пошли с Полиной на «барахолку» (базар, где криничане продавали тряпье всякое), и там, в толпе, он узнал одного партизана и кинулся за ним. Полина тоже побежала, но, подвернув ногу, так вскрикнула, что Бублик остановился. А партизан исчез... И еще вспомнилось, как прошлой осенью Бублик встретил на фельдшерском пункте Гусарова. Полина тогда упрашивала отпустить больного парня, даже сама поехала с ним догонять бричку, на которой полицаи увезли Гусарова.

Все эти, на первый взгляд, незначительные факты теперь стали казаться Бублику подозрительными. Еще более подозрительным было то, что Полина не появилась в Криничном на следующий день после взрыва магазина. Она обещала приехать за покупками, но ей будто кто-то сообщил, что магазина нет да и самого торговца тоже нет...

Бублик решил все-таки съездить к Полине. Застал он ее на фельдшерском пункте. Полина только что сняла халат и укладывала в чемоданчик какие-то лекарства.

— Встречай гостей, моя дорогая невеста! — развязно воскликнул с порога Бублик.

Полина чуть вздрогнула. В полузамерзшее окно она еще раньше увидела подкатившую грузовую -машину. С машины соскочили продрогшие полицаи в своих черных шинелях и стали толкать друг друга, чтобы согреться.

— Ой, извини, Кузьма, спешу на вызов к больному, — торопливо проговорила она, закрывая чемоданчик.

— Подождет.

— Нет, нет, Кузьма, я скоро вернусь.

— Я ждал тебя в Криничном, ты почему-то не приехала.

— Некогда, в Подлиповке грипп. — Полина шагнула к выходу, но Бублик преградил ей дорогу.

— Мне тоже некогда. Я завернул к тебе на минутку... Больные никуда не денутся.

— Ты так странно говоришь...

— Ты не менее странно ведешь себя: гость в дом, хозяйка из дома. Слышала о происшествии в Криничном? Взлетел на воздух магазин Бычка. Взорвался! У меня в доме все окна повылетали. — Говоря это, Бублик следил за фельдшерицей, силясь уловить впечатление, какое производит на нее это известие.

— Бомба попала? Криничное бомбили? — изумленно спросила Полина.

— Мины взорвались... Ты знаешь, кем оказался мой сосед? Подпольщиком! Хранил у себя взрывчатку. Ты, например, могла бы предположить...

— Я его почти не знаю, — холодно ответила Полина.

— А он тебя знает, хорошо знает. И вот что странно. Стоило нам только вызвать его на допрос, он тут же расплакался, во всем признался и такую чушь сморозил, что я весь день хохотал... Бычок сказал, будто ты приезжала к нему за минами. Он передавал тебе мины, а ты увозила их куда-то... Как тебе нравится такое признание? — с усмешкой спросил Бублик. Он хотел попугать ее, хотел убедиться, что она знать ничего не знает о минах, но вдруг заметил на ее лице смятение, увидел, как она дрожащими руками стала зачем-то открывать чемоданчик.

— Мало ли что может наплести Бычок, — ответила Полина, и в ее голосе Бублик уловил плохо скрытую тревогу.

«А вдруг правда, вдруг в точку попал, — лихорадочно пронеслось в голове. — А вдруг ниточка, что оборвалась вместе с гибелью Бычка, опять в руках окажется...»